У истоков русского фарфора

Короткая, полная лишений жизнь создателя русского фарфора Дмитрия Ивановича Виноградова (1720–1758) закончилась трагически. После смерти его скоро и незаслуженно забыли. Неслучайно биография Виноградова остается малоизученной до сих пор. Пожалуй, к числу немногих обстоятельных биографий Д.И. Виноградов относятся труды М.А. Безбородова, но они были написаны в конце 1940-х — начале 1950-х гг. с официально принятых позиций тех лет.

Профессор Х. Вольф, преподаватель Марбургского университета. Гравюра XVIII

Изучая жизнь и творчество Ломоносова, мы можем проследить и путь Виноградова к созданию фарфора в России, восстановить многие страницы его студенческой юности, начиная с обучения в Славяно-греко­латинской академии, где судьба впервые соединяет Ломоносова и Виноградова.

До создания Петром I в 1724 г. Академии наук с университетом и гимназии при ней, Славяно-греко­латинская академия, основанная в Москве в 1685 г. при Заиконоспасском монастыре (поэтому ее часто называли «Спасские школы»), была единственным высшим учебным заведением в стране.

Академию курировал патриарх, и сначала она была ориентирована на подготовку священнослужителей. Петр I реформировал ее, стремясь превратить «в учебное заведение, готовящее нужных государству квалифицированных специалистов» . Она давала обширные знания по гуманитарным наукам и, хотя российское образование в области точных и естественных наук заметно отставало от европейского, из стен Академии вышли многие известные деятели русской науки и культуры XVIII в. Среди них — М.В. Ломоносов и Д.И. Виноградов.

Учебная программа была рассчитана на восемь классов (или «школ»). Переход учащихся из класса в класс зависел от их успехов. Виноградов и Ломоносов за один год прошли три класса. Кроме классических языков, обучали красноречию, риторике, логике. Ученики могли также заниматься самообразованием, «в определенные дни могли пользоваться монастырской библиотекой и, кроме того, посещали Синодальную типографскую библиотеку, которая… имела немало изданий новой гражданской печати». Именно там Виноградов и Ломоносов впервые познакомились с отдельными трудами по географии, физике, математике.

Дмитрий Иванович Виноградов поступил в Академию вместе с братом, в 1732 г. Отец Виноградова, Иван Степанович, был протопопом в Рождественском соборе в Суздале. По указу Синода от 1721 г. дети священнослужителей могли поступать в Академию в возрасте от тринадцати до двадцати лет. Судя по всему, Дмитрию Виноградову не было и тринадцати лет, когда он был принят в Спасские школы, хотя дата его рождения четко не установлена (архивные источники дают: 1717 и 1720 г., в академических изданиях принят 1720 г.).

Академию заканчивали далеко не все поступавшие: жизненные условия и сама система преподавания были настолько трудными, что многие бросали учение. Виноградов в необычно короткий срок закончил программу низших классов, и в 1734 г. уже значился в классе риторики вместе с Ломоносовым, а еще через год оба были уже в классе философии. Разница в возрасте не помешала им стать друзьями (Ломоносов родился в 1711 г. и был приблизительно на девять лет старше Виноградова). Очевидно, их сблизили общность взглядов, взаимная симпатия, а главное — жажда знаний.

Неслучайно, они в числе лучших двенадцати учащихся «в науках достойных» были отобраны для продолжения учебы в Университете Академии наук, а позднее вместе отправлены в Германию к известным профессорам того времени.

Отобранные «спасские» ученики прибыли в Петербург 1 января 1736 г. Их сначала устроили при Академии наук, а затем поселили в нанятом Академией помещении Новгородского монастырского подворья (современный адрес: Васильевский остров, 1-я линия, д. 34). Академия выделила деньги и на приобретение для них необходимой мебели и одежды. «Пропитание также шло за казенный счет».

Прибывшие из Москвы составили основную группу стипендиатов, но их статус был ниже, чем у предыдущих студентов, «фактически они были на положении гимназистов». Молодых людей обучали по программе академической гимназии математике, риторике, истории, географии, латинскому и немецкому языкам, танцам.

Студентам предоставлялась возможность изучать коллекции Кунсткамеры — первого публичного универсального музея России, а также пользоваться академической библиотекой, считавшейся тогда «в числе изящнейших и пребогатых имеющихся библиотек» в Европе. Лекции для студентов читал академик Георг Вольфганг Крафт — профессор физики, первый руководитель Физического кабинета. Крафт преподавал географию и физику в Академической гимназии и университете, свои занятия сопровождал демонстрацией различных опытов. Двум «спасским ученикам» довелось взять у него несколько уроков физики. От Крафта они впервые могли услышать не только об экспериментальной науке, но наблюдать и принимать участие в опытах с научными инструментами, хранившимися в Физическом кабинете Кунсткамеры.

Среди уникальных приборов собрания Кунсткамеры был «зажигательный инструмент» немецкого математика, физика, оптика Эренфрида Вальтера фон Чирнгауза (Ehrenfried Walther von Tschirnhaus). Он был известен также и как организатор Майсенской фарфоровой фабрики. По его предложению в 1707 г. Саксонский курфюст Август Сильный выделил средства для проведения опытов по получению фарфоровой массы. Ученый не только направил опыты химика И.Ф. Бетгера, считающегося создателем майсенского фарфора, по правильному пути, но и принял участие в получении фарфоровой массы. В немецкой литературе уже в 1930-е гг. писалось о том, что заслуга открытия майсенского фарфора принадлежит не только Бетгеру, но и Чирнгаузу, хотя он умер за год до получения первых образцов саксонского фарфора.

Библиотека Кунсткамеры. Вид с Невы. Гравюра. XVIII

 «Зажигательный инструмент» Э. Чирнгауза был куплен по просьбе Петра I специально для Кунсткамеры Христианом Вольфом в 1723 г. в Лейпциге. Он состоял из двух линз и обладал удивительной зажигательной силой, приводящей в восторг современников. Одна из двух линз Чирнгауза в настоящее время находится в собрании научных инструментов Музея М.В. Ломоносова.

Обучение в академическом университете Ломоносова и Виноградова было недолгим. Уже в феврале 1736 г. барон Корф отобрал их вместе с Густавом Ульрихом Райзером для дальнейшего обучения за границей. Они должны были направиться в г. Фрайберг — центр горнорудной промышленности, к известному немецкому ученому Иоганну Фридриху Генкелю, одному из виднейших представителей горно­геологических наук того времени. Корф, правда, сообщая сведения о студентах в Кабинет министров, отметил, что «Дмитрий Виноградов и Михайло Ломоносов немецкого языка и не знают».

Так как перед приездом во Фрайберг студентам необходимо было выучить немецкий язык и получить основательную теоретическую подготовку, то решено было направить их сначала в Марбургский университет, где был тогда лучший состав профессоров и преподавателей. Там, в частности с 1723 по 1740 гг. преподавал Христиан Вольф, ученый-энциклопедист, философ, математик, физик.

Вольф поддерживал тесные контакты с Петербургской Академией наук с момента ее основания, он активно занимался подбором «европейских ученых кандидатов для нее». В 1725 г. он стал одним из первых почетных членов петербургской Академии. Вольф согласился быть и куратором русских студентов, поэтому Академия решила направить своих питомцев сначала в Марбург, а затем уже во Фрайберг.

Вопрос об отправке студентов в Германию рассматривался на государственном уровне, в Кабинете Министров: 18 марта 1736 г. был подписан Указ, по которому для их поездки выделялись средства из Статс-конторы, ведавшей всеми государственными расходами.

Седьмого августа 1736 г. было подготовлено распоряжение Корфа о выдаче студентам паспортов. Вскоре вслед за этим распоряжением была составлена инструкция для них, в которой говорилось, что они едут учиться «химии и горным делам», чтобы «государство бы со временем от них некоторую пользу получить могло». И 23 сентября 1736 г. студенты отплыли, наконец, в Германию, а 3 ноября приехали в Марбург (их маршрут подробно восстановлен в документах). Здесь их встретил будущий наставник и руководитель в Марбургском университете — Христиан Вольф.

Для русских студентов Х. Вольф разработал определенный порядок занятий с учетом присланной из Петербурга программы обучения. Юноши были зачислены на медицинский факультет, где преподавались естественные науки. Вначале им пришлось изучать немецкий язык, и лишь с января 1737 г. они приступили к систематическим занятиям. Обязательными для них были лекции профессора Дуйзинга по теоретической химии.

Русские студенты регулярно отправляли в Петербург отчеты о своих занятиях. В своем рапорте, относящемся к июню 1737 г., Д.И. Виноградов и М.В. Ломоносов сообщили, что до апреля брали уроки немецкого языка, арифметики, геометрии и тригонометрии; с мая они начали учиться французскому языку и рисованию.

С весны 1737 г., студенты в течение года слушали лекции Х. Вольфа по разным научным дисциплинам (ученый преподавал шестнадцать предметов). Через каждые погода студенты должны были выполнять письменные задания «специмины» — отчеты о прослушанных лекциях — и пересылали их в Академию наук.

Христиан Вольф держал постоянную связь с Петербургской Академией и сообщал Корфу об успехах своих питомцев. В сентябре 1737 г. он писал: «Виноградов и Ломоносов начинают уже говорить по-немецки и довольно хорошо понимают то, о чем говорится... Стали они учиться рисованию, которое им пригодится в механической и естественной истории. Зимой они будут слушать экспериментальную физику».

В то же время в своих отчетах в Петербург Вольф неоднократно писал о долгах своих подопечных. Несмотря на то, что Академия выделила на каждого по триста рублей в год, высылаемых денег из России студентам не хватало. Они покупали себе модную одежду, о которой и не мечтали в России, тратили деньги на шелковые носовые платки, парики, шпаги. Их долги постоянно росли. Из Академии наук приходили инструкции для студентов. Им неоднократно напоминали об основной цели их заграничной поездки и предписывали «бережно расходовать средства», отказаться от учителей «танцевания и фехтования», без которых «они могут обойтись при изучении химии и металлургии».

Но недавние «спасские школьники» брали уроки фехтования, поскольку им приходилось не раз пускать шпаги в ход. Они окунулись в веселую студенческую жизнь. Подопечные Вольфа своим поведением доставляли немало хлопот своему наставнику, они не раз подвергались штрафам.

В январе 1739 г. студенты закончили слушать курсы лекций у Вольфа, и тот решил поскорее отправить их из Марбурга. В письме в Академию Вольф обосновал свое решение тем, что студенты «не умеют пользоваться академической свободой» (к письму он приложил список долгов, наделанных студентами), правда, смягчил свое недовольство, добавив, что они «уже успели окончить то, что должны были здесь слушать».

Здание Российской Академии наук. Гравюра. XVIII

Русские студенты пробыли в Марбурге около трех лет, с ноября 1736 г. по июль 1739 г. Прослушанный курс лекций в Марбургском университете дал разнообразные познания в области естественных и точных наук, расширил их знания в области гуманитарных наук. Студентам были выданы свидетельства об их успешном обучении.

Четырнадцатого июля 1739 г. трое русских студентов прибыли к горному советнику Иоганну-Фридриху Генкелю для обучения горному делу и металлургии в течение двух лет. Звание горного советника Генкель получил от Августа Саксонского в благодарность «за химические эксперименты», которые «произвели удачные последствия и были особенно полезны фарфоровому заводу в Майсене, который чрез то чрезвычайно возвысился». Во Фрайберге Генкель организовал на выделенные из казны средства первую государственную химическую лабораторию, которая была одновременно экспериментальной и учебной. В его лаборатории обучались студенты из многих стран.

Генкель согласился курировать «русских студентов». Он получил из Петербурга «инструкцию о надзоре за студентами» и педантично выполнял ее. Академия вдвое сократила ежегодную сумму на содержание студентов и жестко регламентировала их расходы. Горный советник поселил студентов у себя, денег на руки почти не выдавал. Строгие правила Генкеля юноши принимали с трудом. Они нередко ссорились со своим учителем. Особенно не ладил с Генкелем свободолюбивый Ломоносов. Весной 1740 г., после очередной стычки, он покинул Фрайберг. Д.И. Виноградову контроль и требовательность Генкеля пошли на пользу. Он учился с большим прилежанием, чем в Марбурге, и добился заметных успехов в учебе.

Сразу после прибытия русские студенты начали обучаться под руководством Генкеля «горным наукам». Интересно, что в документах Виноградова есть на немецком языке перечень предметов, входивших в «горные науки», среди них упоминаются горные производства, к которым, в частности, были отнесены «синие краски» и «фарфор».

У самого профессора Генкеля русские студенты занимались химией, металлургией, минералогией. Эти курсы служили основой всего обучения во Фрайберге. Виноградов подробно конспектировал все лекции Генкеля, которые тот читал по своей книге «Пиритология».

В свидетельствах, выданных разными преподавателями, положительно оценивались успехи Виноградова, его желание учиться, отмечалось также его прилежание в освоении «пробирной науки», маркшейдерского дела, «практической архитектуры и механики», не только «теоретично на бумаге, но и через рассматривание в самих рудокопных ямах». Выполненные при этом Виноградовым чертежные работы свидетельствовали о его художественных способностях, которые в будущем раскрылись при изготовлении фарфоровых изделий. Генкель нанял учителя рисования с тем, чтобы студенты, помимо изучения горного дела и металлургии, «упражнялись в рисовании и умели составлять рисунки и планы рудничным строениям».

В 1741 году Виноградов для беспрепятственного проезда на горные и заводские предприятия Германии получил паспорт. В нем указывались некоторые приметы его владельца — высокий рост и темный цвет волос. Это единственный сохранившийся источник, рассказывающий о внешности Виноградова.

Еще до этой поездки, Виноградов с учебными целями объездил рудники и шахты Саксонии, на некоторых побывал вместе с Ломоносовым. С сентября 1739 по июнь 1741 г. Виноградов посетил в общей сложности 22 шахты и рудника, где на практике знакомился с их устройством и механизацией. Кроме того, во время поездок он пополнял свою коллекцию различных руд, которые он описывал по системе Генкеля. Сохранилась рукопись Виноградова под названием: «Каталог различных руд, Фрайберг, 1740–1742», в котором дан перечень минералов, пород, руд, содержащий 460 наименований.

Занятия Виноградова во Фрайберге шли успешно, он много работал, вел записи лекций, переписывал книги. В течение 1740–1741 гг. он написал и отправил в Петербург три «специмина»:

— доклад о плавильном деле во Фрайберге и особенно о работах со свинцом; 
— химическое исследование обманки; 
— объяснение чертежа наливного колеса.

В начале 1744 года Дмитрий Виноградов и Густав Райзер выехали на родину. По возвращении они были направлены в Берг­коллегию, где Виноградов был «апробован» вице-президентом Берг­коллегии Райзером и получил от него блестящий отзыв «во всех частях горной науки… многие ему и в равенство не пришли». В результате, он получил звание «бергмейстер» (горный инженер), был назначен маркшейдером и определен в «Олонец к горным наукам». Однако его судьба сложилась иначе. Молодому ученому предстояло создать в России новое сложное производство.

Виноградов вскоре был отчислен из Берг­коллегии и назначен в помощники к приглашенному из Швеции Христофу Конраду Гунгеру, обязавшемуся «учредить в Санкт-Петербурге мануфактуру для делания голландской посуды, тако ж и чистого порцелина, как оный в Саксонии делается» .

К середине XVIII столетия Майсенская фарфоровая фабрика была широко известна. Она поставляла свои изделия и русскому императорскому двору, и делала на заказ сервизы для императорских особ и их приближенных. Впервые большой майсенский фарфоровый комплект был отправлен в Россию в 1728 г. Августом Саксонским (Сильным), который попал к принцессе Елизавете Петровне (будущей императрице). Фарфор произвел на русскую принцессу большое впечатление, она и в последующие годы заказывала майсенские изделия, которыми щедро украшала свои резиденции. Именно она и поручила своему кабинет­секретарю барону Ивану Антоновичу Черкасову организовать собственную «порцелиновую мануфактуру».

Черкасов не случайно обратил внимание на Виноградова. Как писал Виноградов в 1752 г. в своем «Обстоятельном описании чистого порцелина»: «Причина моего определения к сему делу была та, что я… послан был в Немецкие земли для изучения между протчими науками… химии и металлургии», которые «с работами при порцелиновом деле сходство имеют». Кроме того, в годы учебы в Саксонии Дмитрий Виноградов «имел случай» узнать перечень сырьевых материалов майсенского фарфора, ему было известно оборудование фабрики: «три больших печи и одна малая», «жернова из твердых кремневых камней» «железная ступка», «глиняные горшки», различные «сосуды» («Заметки о фарфоре», 1745). Но у Виноградова не было сведений ни о составе фарфоровой массы, ни о самом производстве, которое в Майсене содержалось «весьма тайно». Ему предстояло раскрыть секрет фарфора экспериментальным путем.

Ученый начал проводить самостоятельные опыты параллельно с Гунгером, попытки которого добиться результатов оканчивались неудачей. В 1746–1747 гг. работы Виноградова по нахождению оптимального состава фарфора из русских сырьевых материалов находились в полном разгаре. Разрабатывая рецептуру фарфоровых масс и глазурей, Виноградов опирался на знания, полученные в годы учебы в Германии. Он проводил систематические опыты по примеру Генкеля, вел исследовательские записи по составу «фарфоровой массы и глазури». Он организовал лабораторию при фабрике, которую оборудовал различными печами, инструментами, посудой.

В 1747 г. Дмитрий Виноградов уже получил фарфор удовлетворительного качества и демонстрировал отдельные предметы, вышедшие весьма удачными из обжига. Они изготовлялись из гжельской глины, из которой делались фаянсовые изделия (как, например, квасник XVII в. с полихромной росписью, хранящийся в фондах Музея М.В. Ломоносова). Из нее делались также кирпичи, считавшиеся в те времена лучшим материалом для кладки лабораторных и производственных печей.

Поскольку «порцелиновая мануфактура» была создана при «Невских кирпичных заводах», куда в достаточном количестве привозилась гжельская глина, то Виноградов использовал именно этот сырьевой материал, применяя алебастр (гипс) в качестве плавня и кварц. Таким образом, состав фарфоровой массы был открыт им самостоятельно, на основании многочисленных научных опытов. Сам он писал позднее (в 1756 году), что «не было такого человека, который бы мне лучшее показать или присоветовать мог». Свои наблюдения и результаты Вино­градов систематически записывал в журнал, делал обобщения. Именно в его трудах не только керамическая технология, но и фарфоровое производство впервые в России получают научное обоснование.

В 1748 г. Невская «порцелиновая» мануфактура уже выпускала изделия из фарфора Виноградова. С 1748 года по 1758 год дело находилось полностью в его руках, он постоянно искал новые составы фарфоровой массы. Виноградов ведал всей технической стороной производства, которое в России, как и в Саксонии, было засекречено.

К сожалению, он целиком зависел от директора «порцелиновой мануфактуры» барона Черкасова. Боясь разглашения тайны, Черкасов установил жесткий контроль и наблюдение как за «работными людьми», так и за Виноградовым. Отслеживался буквально каждый шаг Дмитрия Ивановича. В случае какой­либо провинности он подвергался наказанию. Отсутствие людей, которые могли бы ему помочь в работе морально и практическими советами, отдаленность от города, материальная необеспеченность, доходившая в отдельных случаях до острой нужды, вызывали его неудовлетворенность своим положением, переходившую временами в чувство разочарования в собственной деятельности. Несвобода воспринималась, по-видимому, особенно обостренно после вольных студенческих лет в Германии, прежде всего, в Марбургском университете, в котором было воспитано не только рациональное мышление, навык научного творчества, но и «высокая самооценка» .

Виноградов был морально надломлен. Смерть застала создателя русского фарфора в самом разгаре его трудов. Он умер 25 августа 1758. О месте его погребения точных сведений нет.

Несмотря на то что жизнь Ломоносова и Виноградова сложилась по-разному, они постоянно пересекались в своих изысканиях, прежде всего, как химики-технологи, решая опытным путем важные для российской экономики задачи. При этом, опираясь на знания, полученные в Европе, они параллельно выполняли многие работы. Ломоносову суждено было встать у истоков производства цветного стекла в России, Виноградову — у истоков русского фарфора.

Исследовательская работа М.В. Ломоносова охватывала разные вопросы химии и технологии стекла, фарфора и керамики. В поиске оптимального состава фарфоровой массы Ломоносов шел иным, нежели товарищ его юности, путем, но, как и Виноградов, в качестве основного сырьевого материала он тоже использовал гжельскую глину, Ломоносов получил фарфор самостоятельно. Правда, его фарфоровая масса была хуже по качеству, но и занимался Ломоносов фарфором непродолжительное время. Вскоре он сосредоточил свое внимание на получении цветного стекла. В поисках красителей для изготовления цветного стекла Ломоносов провел более 4000 опытов в Химической лаборатории, основанной им по примеру Генкеля в 1748 г. В результате он получил впервые в России синее кобальтовое стекло и красное («золотой рубин»), из которого стал производить различные изделия наряду с бисером, мозаиками, изделиями из смальты, на созданной им «бисерной» фабрике.

В это же время и Виноградову в поисках красителей для фарфора пришлось заняться вопросами состава и получения стекла, ибо «фарфоровые надглазурные краски есть легкоплавкое, густо окрашенное стекло».

Ломоносову для изготовления мозаик на созданной им фабрике цветного стекла пригодились уроки рисования, полученные в Германии. Не прошли даром эти уроки и для Виноградова, обладавшего удивительно тонким художественным чутьем и стремившегося к совершенной форме фарфоровых изделий. Он считал, что работа формовщика требует особого умения, «чтобы из пригожей фигуры какой урод не родился».

Для Ломоносова примером для подражания стали итальянские мозаики, для Виноградова изделия майсенского производства. Известно, что в личной коллекции директора «порцелиновой мануфактуры» барона Черкасова хранилась майсенские изделия, которые использовались в качестве образцовых.

Работы обоих ученых отличались самобытностью. В них, как писал в начале XX столетия искусствовед Николай Врангель, «чувствуется сочность и непосредственность новой выдумки, отсутствие шаблона, который в эту эпоху уже выработался на Западе. Совсем особый архаизм замечается не только в формах, но и в технике… В каждом изгибе и в каждом штрихе чувствуется индивидуальная рука автора». Удивительно и то, что схожей оказалась и судьба обеих фабрик. После смерти Д.И. Виноградова в 1758 г. порцелиновая фабрика стала постепенно приходить в упадок. В начале 1762 г. фабрика находилась в плачевном состоянии, она была передана из ведения Кабинета в распоряжение Сената и, Ломоносов был назначен ее директором, но пробыл им менее месяца. Вскоре фабрика вновь была передана Кабинету. В результате, в правление Екатерины II производство фарфора практически пришлось начинать заново.

После смерти Ломоносова подобная участь постигла и его фабрику. Она просуществовала недолго. Секреты красителей его мозаик были утрачены. Уже в начале XXвека мозаики Ломоносова и смальтовые изделия его фабрики, также как и фарфоровые произведения Виноградова, были большой редкостью. Лишь немногие собиратели тогда могли похвастаться елизаветинским фарфором, отдельные предметы стоили целого состояния «больше тысячи рублей».

Одна из лучших коллекций раннего русского фарфора с редчайшей маркой «W» (марка Виноградова) входила в собрание великого князя Николая Николаевича. В ней можно было увидеть «милую корзиночку тонкого плетения, украшенную незабудками»; которая была «исполнена с большой художественностью» и была «бесконечно привлекательна по краскам».

До нашего времени дошли единицы хрупких произведений прикладного искусства. В их числе удивительно подходящая под описание, данное век назад, «виноградовская» вазочка с меткой «W», которая находится в Музее М.В. Ломоносова, созданного в 1947 г. в здании Кунсткамеры.

Вазочка выполнена в виде круглой корзиночки не совсем правильной формы, она искривилась при обжиге. Ее наружная поверхность украшена яркими синими незабудками. Края прорезей декорированы золотой полоской с четырьмя рельефными голубыми незабудками по углам. На донце вазочки имеется кобальтовая подглазурная буква «W».

Вместе с тремя редкими ломоносовскими мозаиками и смальтовыми изделиями эта вазочка, как и тарелка из «Собственного» императорского сервиза, хранится в собрании Музея М.В. Ломоносова. Вот так, уже в музейной истории, вновь соединились имена двух однокашников, отправив которых на учебу в Германию, Петербургская Академия наук оказала неоценимую услугу русской науке и культуре. 

В начало раздела "Керамика">>>