Логотип
Tefal

«Проводитель великих идей…»

Основной идеей «Русских сезонов» в Париже и Европе было поразить пресыщенную французскую публику искусством «русских варваров»: сенсация, эпатаж, новация, культурная экспансия.

 

Л. Бакст. Декорации к балету «Веселые женщины»

Театр Шатле в Париже утром 18 мая 1909 года стал местом съезда элиты города. Здесь начался первый «балетный сезон» русской антрепризы, организованной для Европы С. Дягилевым. Только одно перечисление звезд культуры может дать представление о том, какой интерес представляло зрелище в первый раз: Огюст Роден, Камиль Сен-Санс, Айседора Дункан, Иветта Гильбер, Октав Мибо, Робер де Монтескью, Анри де Ренье, Морис Равель и бесконечная вереница знаменитостей. Все было бы просто, если бы только одно открытие необычного зрелища привлекло именитую публику, но позднее «сезоны» Дягилева вплоть до самой его смерти в 1929 году служили местом появления самых известных, самых просвещенных, самых причастных к культуре XX столетия людей, потому что созданное хозяином антрепризы было явлением мировой культуры.

Одни разделяют историю «Русских сезонов» на «кочующую» (с 1923-го) и «стационарную» (по 1929-й), когда труппа опиралась на Оперный театр Монте-Карло. Другие указывают на периоды русского влияния и европейского, когда на смену «мирискусникам», привлеченным для создания нового зрелищного явления, пришли модернисты и «новые левые» из всех течений «парижской школы».

Идея С. Дягилева, хорошего певца и талантливого музыканта, заключалась в том, чтобы «поразить» западную публику искусством «русских варваров». Превратив выдумку в настоящее лицедейство, он решается на соединение новейших течений в живописи, танце, музыке в самых настоящих синтетических постановках на театральных сценах. Естественно, что во всех своих замыслах он отводил серьезное место друзьям «мирискусникам» — А. Бенуа, Л. Баксту, Н. Рериху, А. Шервашидзе и тем, кто был привязан к театральному зрелищу. Неслучайно, когда исполнялось десятилетие «Русских сезонов», на вопросы поклонников о все новых и новых явлениях в программе С. Дягилев отвечал: «…исполняется десять лет наших художественных выступлений за границей. Может быть, этот год мы ознаменуем тем же, с чего и начали, то есть с устройства выставки русской живописи…» Своему учителю и другу А. Бенуа он так характеризовал свои действия на ниве отечественного искусства: «Успех, он один, батюшка, спасает и покрывает все. Будет успех у меня, как проводителя известных идей, соберется у меня партия, конечно, — успех, и я лучше всех на свете».

Л. Бакст. Эскиз костюма к постановке «Нарцисса». 1911

 

Именно так действовал этот энергичный человек, устраивая выставки, именно так стал действовать С. Дягилев, задумав «Русские сезоны». Он собрал у себя официальный комитет — своеобразный художественный штаб, который должен был вместе с ним заниматься всеми нюансами будущих постановок: от приглашения актеров до художественного оформления. Иначе говоря, для каждого балета приглашался только такой художник, которому по характеру подходил задуманный балет.

Первым из «мирискусников» в эмиграции оказался Лев Бакст, который целиком и полностью отдал свое творчество в услужение «Русским сезонам». В период с 1909 по 1914 год Бакст написал декорации к двенадцати балетам, и лишь во время Первой мировой войны отошел от «Сезонов». С 1917 года сотрудничество старых знакомых возобновляется, но такого всеподавляющего воздействия на дягилевские дела он уже не имел. В 1922 году именно этот тонкий фантазер-рисовальщик исполнил декорации для лондонской постановки «Спящей красавицы», по разным причинам ставшей последней совместной работой с Дягилевым.

Начинались «Русские сезоны» с триумфальных декораций Александра Бенуа. Именно этот друг юношеских лет дал высокий настрой всему предприятию Дягилева, поделился своими богатыми фантазиями, рекомендовал разных мастеров для будущих спектаклей, к которым он сам уже не имел отношения. В 1909 году парижане с триумфом приняли его декорации к балетам «Павильон Армиды» и «Сильфиды», в 1910 году он оформил «Жизель», а в 1911-м — знаменитого «Петрушку». Оперу Стравинского «Соловей» Бенуа оформил в 1914 году. В его отношениях с руководителем «Сезонов» наступила продолжительная холодная пауза, но именно Дягилев после окончательного осознания другом-художником обреченности эстетики «Мира искусства» в новых условиях советской России приглашает его в 1924 году оформить новые спектакли «Сезонов» в Париже.

И все же предприятие Дягилева, открывшееся в 1909–1910 годах декорациями Бенуа — это уже произведения искусства, утраченные для публики российских городов. Они никогда не демонстрировались в России и были доступны исключительно зарубежной публике. Необходимо отметить также, что вслед за Бенуа, а точнее, по его решению как художественного директора, на сценах «Сезонов» утвердились многие «мирискусники».

Л. Бакст. Эскиз декорации к «Русским сезонам»

 

В своей статье «Перед феерией» парижский корреспондент, поклонник «Сезонов» Робер Брюссель определенно остановился на итогах всего художественного предприятия. Прежде всего комментатор отметил, чего хотел Дягилев. «Это были три определенные вещи: открыть Россию России; открыть Россию миру; открыть мир, новый для себя. Это было событие, неожиданность, прорыв бури, своего рода потрясение. ”Шехеразада“! ”Князь Игорь“! ”Жар-птица“! ”Лебединое озеро“! “Призрак розы“! Одним словом, я могу без преувеличения сказать, что моя жизнь делится на две части: до и после русских балетов. Все наши идеи, наши представления преобразовались. Завеса упала с глаз». Громадную роль в признании зрелища сыграли декорации и костюмы Александра Бенуа в «Сильфидах» и «Павильоне Армиды». Этот историк западной культуры оживил на сцене стиль и дух французского барокко ХVII–ХVIII веков, а за счет живописного эффекта — изменения света с причудливого, мрачного на яркий, и даже сказочный — добился праздничности, свойственной культуре Франции времен Людовика ХIV. Павильон, прихотливый мифологический гобелен, пасторали за окнами, сады, напоминающие Версаль. В следующем сезоне 1910 года Дягилев и Бенуа возродили на французской сцене балет «Жизель», напомнив самим французам о лиризме и романтизме, породивших балет-поэму.

Эмигрант Лев Бакст, осевший в Европе, именно в эти первые годы «Сезонов» дает свою трактовку романтизма на сцене у Дягилева. В балетах «Карнавал», «Бабочки» и «Призрак розы», где танцевали Карсавина и Нижинский, художник находит собственный ход в одевании героев. Его необычные костюмы с шляпками-корзинками, лентами, пелеринками, юбками-колокольцами превращали танцующие фигурки в сказочные персонажи, «выскочившие» с плоских панно-декораций. Кстати, особенно отмечала публика созвучие их с парком, павильонами, аллеями, написанными М. Добужинским к балету «Бабочки».

Французский критик писал об оформлении балета «Клеопатра»: «В этой хореографической драме могучий темперамент русской нации как-то чудовищно прекрасно сочетался с восточной чувственностью, с египетской стилизацией, и из всего этого появилась картина изумительной красоты».

В 1910 году Бакст оформил «Шехеразаду», признанную настолько гармоничным театральным созданием, что все эскизы мастера сразу же приобрел парижский Музей декоративных искусств. Восток и сказочность были выражены здесь в противопоставлении ярко-зеленых драпировок кулис оранжево-красному цвету ковра. Черное, золотое узорочье в оформлении покоев ханского гарема, причудливые люстры, диваны, разбросанные по пространству сцены цветные тени — все это переносило зрителя в атмосферу Востока, сказочного, изнеженного, роскошного, эротичного.

А. Бенуа. Эскиз декорации к балету «Петрушка»

 

По-своему представил Восток при оформлении балета «Жар-птица» Стравинского А. Головин. Этот мастер достигал характерности Востока за счет узорочья, рассыпанного по всей декорации «Сады Черномора». Хотя большая часть костюмов к постановке была исполнена также Головиным, два заглавных персонажа — Жар-птица и Ненаглядная краса — обрели костюмы сказочных восточных существ с радужным оперением, придуманных Л. Бакстом.

Среди привлеченных к «Русским сезонам» у Дягилева оказался Н. Рерих, который в отличие от Бакста и Бенуа не вторгался в постановочную часть балета, а лишь воплощал в декорациях философское понимание первозданного мира. Фокин поставил знаменитые «Половецкие пляски» на фоне рериховской декорации «Половецкий стан», поразившей всех золотисто-миражным состоянием панорамы с холмами и шатрами, создававшими гипнотический ритм повторов созвучных ритмам танцев. Был поставлен и балет «Весна священная» Стравинского с декорациями Рериха (Париж, 1913), где все декорации фантастической цветовой гаммы должны были переносить зрителя в эпоху дохристианского славянства.

В сезоне 1914 года в декорациях Бенуа осуществляется постановка опер Стравинского «Соловей» и «Золотой петушок» Римского-Корсакова в оформлении Н. Гончаровой, приглашенной в Париж. Первая стала реминисценцией китайского Востока, вторая — сплавом традиций русского народного лубка и крестьянского умения декорировать обыденные бытовые предметы.

Н. Гончарова. Декорации к опере «Золотой петушок»

 

Сменяя друг друга, французы и испанцы, русские и американцы образовали ту неповторимость, которая внесла «Русские сезоны» в анналы европейской культуры; и все же русский вклад в этом преобладал. Вот только перечень русских художников, оформлявших постановки «Русских сезонов» с 1914 года: М. Добужинский — декорации и костюмы к балету «Мидас»; Н. Рерих — декорации и костюмы к опере «Князь Игорь»; М. Ларионов — декорации и костюмы к балетам «Полуночное солнце», «Шут», балету-бурлеску «Лисица», совместно с Н. Гончаровой — декорации и костюмы к балету «Русские сказки»; Н. Гончарова — декорации и костюмы к опере «Золотой петушок», балету «Литургия», к сценкам с пением «Свадебка», к картинке «Ночь на Лысой горе»; Л. Бакст — декорации и костюмы к балетам «Веселые женщины», «Спящая красавица»; А. Бенуа — декорации и костюмы к опере «Лекарь поневоле», постановка и декорации оперы «Филемон и Бавкида»; А. Шервашидзе — декорации и костюмы пантомимы «Триумф Нептуна».

Спектакли переезжали из страны в страну, повторялись, возобновлялись, а эскизы постепенно оседали в музеях Франции, Англии, Италии, Бельгии и, конечно, в частных коллекциях.

Александр Бенуа назвал искренность главным двигателем творчества Дягилева: «Искусство театра есть, несомненно, одна из самых разработанных и сложных форм массового обмана…»

В начало раздела "Живопись и графика">>>