На выставках Андрею Андреевичу очень часто задают вопрос, и надо сказать, что с каждым годом чаще: «Как Вам это удалось? Где Вы это все собрали?»
Короткая память у людей. Всего-то немногим более 20 лет тому назад самовары сдавались во вторсырье. А то и просто выбрасывались на помойки.
«Необходимо отметить, — говорит Андрей Андреевич, — что оригинальные, не имеющие аналогов самовары, как и вообще все высококлассные предметы прикладного и изобразительного искусства, сохранились и сохраняются в народе благодаря людям, чувствующим прекрасное и уважающим историю своего отечества.
Это прежде всего художники, скульпторы, архитекторы, артисты, которые, даже если сами не являются собирателями, непременно присоветуют кому-нибудь из своих знакомых или музею не пропустить, не дать уйти в никуда историческим редкостям. И. конечно, коллекционеры. Неважен профиль их собирательства. В силу своей одержимости, они находятся в постоянном поиске и уж никак не пропустят любой раритетный предмет, будь это перламутровая пуговица ХК века или комод карельской березы времен Александра I. Вот, к примеру, самовар N 25 мне помог приобрести известный нумизмат. Покупая для себя монету, он обратил внимание на находящийся в углу комнаты необычный сосуд с отломанной ручкой. И оказалось, что владелец не знал, куда его пристроить, и собирался выбросить».
45. Самовар. Середина XIX в. Красная медь, выколотка, литье, чеканка, серебрение. 37х28х34 |
46. Самовар. Середина XIX в. Ф-ка Ф. Кондратьева, Петербург. Латунь, выколотка, литье, чеканка, серебрение, кость. 39х30х33 |
|
48. Самовар. 1840-е гг. Ф-ка Ф. Н. Дубинина, Петербург. Красная медь, выколотка, литье, чеканка, серебрение, кость. 49х29х25 |
49. Самовар. Середина XIX в. Латунь, выколотка, литье, чеканка, серебрение. 41х29х28 |
47. Самовар. Середина XIX в. Красная медь, выколотка, литье, чеканка, серебрение 47х33х35
Андрей Андреевич рассказывает: «Работая в концертной бригаде, мне удалось побывать почти во всех волжских городах. Некогда процветавшие за счет бурной торговли на великой русской реке Нижний Новгород, Чебоксары, Саратов, Самара, Симбирск, Астрахань, в конце 60-х — начале 70-х годов нашего века производили впечатление, мягко говоря, странное. Еще сохранившаяся старинная центральная часть, окруженная однообразными из белого кирпича и блоков районами, смыкалась с деревянной, чаше одноэтажной, основной частью города, и именно в этом "деревянном городе" через окно можно было увидеть старинный светильник, на столе скатерть, расшитую русской вязью, иконку в углу комнаты и — обязательно — самовар.
Коллекционер в этих домах ничего не просил и ничего не покупал. Лишь поражался стойкости и терпимости русского человека, так много пережившего и видевшего и, несмотря ни на что, сохраняющего традиции. Да, хозяева этих домов любили вещи, окружающие их. И вещи продолжали жить, отдавая людям свое тепло, напоминая о красоте и духовности, которые должны быть не только в музеях и театрах, но и рядом с человеком, в его жилище. И, как будто в подтверждение всего сказанного, судьба подарила мне необычайный случай в Саратове. У кассы театра, где мы работали, я познакомился с очаровательной старушкой, в прошлом провинциальной актрисой. Помог ей с билетом на концерт и назавтра был приглашен в гости. Каково было мое изумление, когда Вера Павловна, вместе с удивительными рассказами о прошлой жизни, стала угощать чаем из великолепного самовара. Я, конечно, поддался искушению, просил и предлагал за него любую сумму. А она, выслушав мои собирательские исповеди, просто взяла, да и подарила его мне. Этот самовар (иллюстрация 48) — единственный, который всегда, на всех выставках демонстрируется с трубой».
К сожалению, эти старинные городские центры в конце концов были расселены. Города потеряли свое лицо, и еще долго стояли на века сделанные дома с резными наличниками, затейливой резьбой над входом, лишенные жизни и разрушающиеся от проникающих в открытые окна дождя и снега. Иногда они вспыхивали и сгорали как свечки от неосторожности или «милой шалости» детей, которых лишили памяти о родительском доме.
Эти мертвые кварталы, окруженные безликими новостройками, знакомы каждому жителю провинциальных городов России.
Император белых чашек,
Чайников архимандрит,
Твой глубокий ропот тяжек
Тем, кто миру зло дарит.
Н. Заболоцкий
50. Самовар. Середина XIX в. 1»-ка П. В. Суровцева, Москва. Красная медь, выколотка, литье, чеканка, серебрение. 39х28х29 |
51. Самовар. Середина XIX в. Красная медь, выколотка, литье, чеканка, серебрение. 42х30х34 |
52. Самовар. Середина XIX в. Красная мель, выколотка, литье, чеканка, серебрение. 38х28х32 |
53. Самовар. Середина XIX в. Петербург. Латунь, выколотка, литье, чеканка, серебрение. 54х34х40 |
 54. Самовар. Середина XIX в. Ф-ка И. Зотова, Москва. Латунь, выколотка, литье, чеканка, серебрение, кость 34х27х28 |
Самовар на иллюстрации 54, как мне помнится, попал к Андрею Андреевичу из коллекции Пушкова. Пушков — удивительный человек, и в его судьбе видна обычная история коллекционера. Летчик, защищавший небо блокадного Ленинграда, он увлекся коллекционированием уже взрослым. Живя в коммунальной квартире, не имея средств на собирательство, он начинал с вещей, выбрасываемых людьми несведущими на помойку. Обладая вкусом и чутьем, свойственным охотнику, он за два десятилетия смог создать коллекцию, способную стать небольшим музеем. Общительный и доброжелательный, он быстро вошел в круг ленинградских коллекционеров, художников на равных.
Многие десятилетия к самовару в России относились, к сожалению, как к предмету прежде всего утилитарному. Это одна из причин того, что старинных сосудов сохранилось крайне мало. Лишь в 1829 году самовар получает официальное признание как произведение декоративно-прикладного искусства. Он впервые демонстрируется на Всероссийской художественной выставке. Вероятно, и коллекционеры начинают интересоваться самоваром где-то в середине XIX века.
Петр Петрович Квасков, легендарный петербургский собиратель, рассказывал, как в 90-е годы прошлого века бывал в доме, где кабинет хозяина сплошь был заставлен удивительными по красоте водогреями. Они настолько врезались ему в память, что спустя много лет на распродаже антиквариата в городе Ревеле (Таллин) он узнал несколько из них. Отдав все наличные и заложив золотые часы, Петр Петрович вернулся в Петроград (был 1921 год) с шестью роскошными представителями самоварного семейства-
На иллюстрации 57 самовар из этой «шестерки». А происхождения он московского, и внешний вид соответствует — богатого купца напоминает: корпус его украшен затейливой гравировкой, будто кафтан купеческий.