Косторезное искусство в Петербурге XVIII – XIX вв
Со времени основания Петербурга в 1703 году в город со всех губерний России привлекались ремесленники и мастера самых различных специальностей; среди них были и косторезы. Из-за малого количества сведений о русских мастерах начала XVIII века назвать первого петербургского резчика по кости трудно: не всякий ремесленник попадал в списки городского магистрата, в большинстве случаев их имена не фиксировались чиновниками. Кроме привлечения мастеров из провинции, в Петербург перемещались и мастера высокого ранга из Москвы: в 1711 году согласно правительственному распоряжению начался перевод мастеров из мастерских Оружейной палаты; резчики по кости вошли в общий состав мастерских Адмиралтейств коллегии.
Декоративный кубок. Вторая половина XVIII века.
В первые же годы существования нового города там были организованы различные мастерские и заводы. С 1705 по 1735 гг. в Петербурге существовала токарная мастерская, появившаяся в результате увлечения Петра I искусством обработки кости. Токарное искусство занимало видное место во многих государствах Западной Европы, где на токарных станках вытачивали всевозможные изделия из дерева, кости и янтаря.
Путешествия Петра I за рубеж позволили ему познакомится ближе с этим делом, в результате чего по его инициативе в Петербурге была организована «Токарня» («Лаборатория») при Летнем дворце, которую возглавил А.К. Нартов.
В «Токарне» работали русские и иностранные мастера Ф. Зингер, Ю. Курносов и другие; часто ее посещал и сам Петр, присматривал за проводившимися там работами и принимал личное участие в создании изделий из слоновой кости: вытачивал медальоны, детали соборных люстр и проч. В «Лаборатории» находилось 24 станка промышленного назначения (зуборезнофрезерный, сверлильный и др.) и 27 станков для художественных работ.
Особой популярностью пользовались токарные «персонные (портретные) махины», при помощи которых выполнялись круглые плакетки с рельефными изображениями определенных лиц, исполнявшиеся как детали сборных композиций или как индивидуальные декоративные украшения. Для крупных изделий брался диск слоновой кости значительной толщины, до 2 см. рельефное изображение вытачивалось с углубленным фоном, с завышенным или гладким краем; проработка поверхности получалась довольно четкой, с мягкими переходами. Тонкие костяные пластины с рельефными портретами или сюжетными композициями использовались, как правило, в качестве украшения крышек табакерок и разнообразных коробочек. Поскольку на «персонных махинах» вытачивались круглые медальоны, их вскоре начали называть медальерными копировально-токарными станками. На кости, дереве, янтаре с литых круглых бронзовых медальонов-копиров выполнялись портреты Петра I, Екатерины I, изображения апостолов Петра и Павла, Георгия Победоносца, борющегося со змеем и проч. Круглые медальоны обрамлялись специально выточенными фигурными стрелами (наподобие солнечных лучей) или другими оригинальными декоративными рамами. Несколько круглых медальонов могли украшать кресты и шкатулки из кости или черного дерева, которое оттеняло белизну кости.
С таких же бронзовых дисков при помощи «розовых» и «овалистых» токарных станков переводились на костяные пластины разнообразные гильоширные узоры, которые состояли из различного сочетания гравированных кругов и овалов. Сохранившиеся коробки, украшенные таким рельефным или гравированным орнаментом, очень нарядны. Для объемных изделий – скульптур или рельефов на круглых предметах – использовались «боковые» или «позитурные» станки. С объемного копира изображение переносилось на заготовку из кости – так получались фигурки Вахка, Посейдона и др.
Неосуществленным остался замысел А.К. Нартова по созданию Триумфального столпа из слоновой кости, украшенного рельефами с изображением важнейших побед русской армии в начале XVIII века. Барельефы к памятнику должны были быть выточены на токарно-копировальных станках. Проект памятника был одобрен ПетромI, к работе были привлечены А.К. Нартов, К.Б. Растрелли, Н. Пино, Л. Каравакк и др. Бронзовые копиры, предназначенные для вытачивания ствола сохранились, но костяные рельефы, медальоны и прочие составные части не были сделаны.
Костяное паникадило, изготовленное при участии Петра I. 1724 г.
До нашего времени дошли три уникальных костяных паникадила – эти традиционные для России осветительные приборы употреблялись вXVI-XVII вв. для освещения церквей, а также царских и боярских теремов, и изготовлялись обычно из бронзы, железа, дерева. Это два маленьких костяных паникадила, одно из которых (1724 года) на точеном яблоке имеет подпись Петра I, и большое паникадило-люстра 1723 года, также выполненное при участии Петра.
На стержень мастера насадили различные точеные фигуры – овальные, шаровидные, грушевидные; изогнутые подсвечники, прикрепленные к стержню, несут на себе фигурные профитки и рожки с разнообразными звездчатыми и цветочными креплениями. Стержень люстры декорирован четырьмя костяными медальонами, которые выточил резчик-токарь Иван Захаров на рубеже 1725-1726 гг.
Иван Захаров числился лучшим петербургским мастером по части костяных токарных изделий. На медальонах воспроизведены лицевая сторона медали в память Полтавской баталии, оборотная сторона медали в память победы при Гангуте и лицевая сторона медали на смерть Петра I; на четвертом медальоне – надпись на русском и латинском языках. Костяное паникадило предназначалось для Петропавловского собора, но позднее, как уникальное произведение токарного искусства русских мастеров начала XVIII века попало в коллекцию Кунсткамеры, а потом – в Эрмитаж.
Петербургские мастера-косторезы XVIII века стали развивать именно токарное искусство. Однако, это было искусство привилегированных слоев общества, так же, как и при Петре I. В творчестве косторезов русского Севера, ни в XVIII веке, ни в XIX веке токарное искусство не получило признания: токарной была лишь общая обработка объема предмета, в остальном они стойко сохраняли свое традиционное искусство резьбы по кости.
Во второй половине XVIII века в мастерских Петербурга работали Иван Кушелев, оставивший после себя подписной письменный токарный прибор-вазу с букетом ландышей на крышке (1788 год). Галактион Щелкунов, Ерик Лундгольм, который в документах именуется придворным мастером токарного искусства, и другие. Несколько позднее, в первые десятилетия XIX века, среди петербургских мастерских токарного цеха значится бывший саксонский подданный Иоган Кригер, Яков Пингель, подмастерья Егор Баженов, Алексей Ежевский, Евдоким Михатин и др. От этого времени сохранились декоративные костяные кубки с сетчатыми узорами, тончайшей работы букеты на подставке, настольные украшения в виде ротонд, обелисков, галерей и проч. Возможно, существовали и частные косторезно-токарные мастерские.
Веер. Первая половина XIX века.
Важным для развития косторезного дела в Петербурге было учреждение цеховой организации, которая получила распространение и в других российских городах.
Цех объединял мастеров, обеспечивал их привилегиями и заказами. Цеха были «вечные» и «временные», т.е. запись в тот или иной цех закрепляла за ним ремесленника на длительный или на короткий срок.
При этом существовало разделение на «сложные» или «составные» цеха, совмещавшие в себе разные ремесла, и на «единственные», заключавшие в себе только одно ремесло. Четкого разграничения в производственной практике мастеров начала XVIII века, занимающихся токарным и резным делом не было; работы не разделялись на технические и художественные.
Мастера в равной степени владели различными приемами обработки кости. Некоторые из них большое внимание уделяли токарному делу, связанному с механической обработкой материала на специальных станках, другие, занимавшиеся резьбой, преимущественно работали вручную, используя инструменты и привлекая станок как можно меньше. Косторезов называли «мастер костяных дел», «костяник», «гребенишник», «гребенной мастер», резчик и токарь, или же объединяли под названием «столяров, рещиков и токарей». Лишь в начале XIX века твердо укореняется определение «токарный костяной цех», а работающие в нем именуются «мастера токарного костяного цеха». Косторезы, входя в состав смешанных цехов (для обособления цеха необходимо было иметь семь человек одной специальности), подчинялись старшине, который нес ответственность за качество выпускаемой продукции. Если работа выполнялась неудовлетворительно, то старшина мог потребовать переделки. В выписке о цехах 1761 года подчеркнута необходимость отправлять мастеров за границу для специального обучения ремеслу. В «Ремесленном положении» 1785 года сказано, что «управный старшина и старшинские товарищи имеют стараться о благоуспешном состоянии ремесла, о приращении искусства в ремесле».
На продажу вещь шла только после особого освидетельствования. Указ 1747 года запрещал продажу в лавках произведений ремесленников, не записавшихся в цех. В магазинах и лавках Петербурга периодически проводился осмотр товаров и вещей. Так, 18 января 1798 года «в доме седельного мастера Ленца у содержателя оного магазина Г. Борде» обнаружили «шесть табакерок черепаховых костяных с медальонами и оправою золотою. Оные запечатаны и оставлены в магазейне». А в лавке итальянца Бузета было обнаружено «девять вееров костяных с резьбою, табакерок сургучных черепаховых костяных с бронзою и в резных обделках». По-видимому, вещи, не имевшие особого свидетельства для выпуска их на рынок и обнаруженные в результате проверок, подвергались аресту до выяснения обстоятельств. Эти меры должны были защитить цеховую организацию.
Декоративная пластина с портретным изображением. Начало XIX века.
По официальным данным на 1722 год в Петербурге были 1 гребенщик и 1 токарь, в Москве – 7 мастеров гребневого дела и 2 подмастерья, 2 мастера костяного табакерочного дела и 3 мастера с 3-мя подмастерьями токарного дела.
По ведомости главного магистрата 1750-1760-х гг. в Москве в «рещатый» цех записан 1 мастер, в токарный – 1 и 3 на поделку гребней. В Казани, Вятке, Томске и других городах цеховых костяников тоже было крайне мало.
В 1760 году по всем городам России насчитывалось 14629 ремесленников, из них гребенщиков – 53 человека, мастеров токарного дела – 27, костяников – 65, а в Москве и Петербурге «весьма малое число».
В 1761 году столяров, резчиков и токарей числилось в Петербурге – 44, в Москве – 2, Калуге – 3, Нижнем Новгороде – 7, и т.д. По данным 1791 года в Петербурге 51 резчик по кости и токарь, а в старейших косторезных центрах Холмогорах и Архангельске – по 9.
По-видимому, сезонных мастеров, приезжавших в крупные города, бывало больше, чем тех, которые записывались в цех и оставались на постоянное жительство на новых местах. К числу таких мастеров принадлежали О. Дудин и Н.С. Верещагин, которых нельзя причислить к петербургским косторезам, поскольку они не отходили от холмогорских традиций резьбы по кости. Осип Дудин занимал видное место среди крупнейших мастеров второй половины XVIII века, и, по-видимому, оказал важное влияние на формирование косторезного искусства в Петербурге, где провел не один год. Его пребывание в столице послужило примером и для других мастеров-косторезов русского Севера: процент косторезов в Петербурге постепенно возрастает по отношению к общему числу ремесленников.
По ведомости ремесленной управы в 1823 году в костяном токарном было 11 мужчин и 5 женщин по отношению к общему числу цеховых ремесленников 3110 мужчин и 2826 женщин; в 1824 году в костяном токарном было 11 мужчин и 9 женщин, а общее число 3147 мужчин и 2867 женщин. Весьма значительный процент мастеров-косторезов. Работавших в Петербурге, были родом с Севера. Немалую роль в деле подготовки специалистов играла школа при гофинтедантской конторе, где ученики могли научиться разным ремеслам, а мастера – усовершенствовать свои навыки. После окончания учебы с освидетельствованием магистрата многие отправлялись из Петербурга в свои города.
Ларец работы В. Узикова. Начало XX века.
Судьбы северных косторезов причудливо сплетались с петербургской жизнью. Особенно много мастеров ехало в Петербург во второй половине XIX века. Четверо братьев Бобрецовых, покинув родину, навсегда остались в Петербурге, где выполняли токарные и резные изделия, пользовавшиеся большим успехом и быстро расходившиеся на широком петербургском рынке. С этим же городом связано творчество мастера В.Т. Узикова, который в 1903 году уехал в Петербург на должность мастер резьбы по кости в открывшейся там профессиональной школе народного искусства. Он участвовал в Царскосельской выставке к 200-летию со дня рождения М.В. Ломоносова, выполнил модель памятника Ломоносову и ряд других произведений. В 1911 году Узиков завершил работу над декоративной шкатулкой сквозной резьбы с тончайшим растительным узором и скульптурным изображением оленьей упряжки на крышке. С Петербургом неразрывно связана и судьба Якова Серякова, одно го из ведущих косторезов XIX века, который работал, главным образом, в области портретных изображений в технике объемной скульптуры и рельефа из кости.
По материалам статей и книги И.Н. Ухановой «Резьба по кости в России XVIII-XIX веков» (Л., 1981).