Логотип
Издательство «МИФ»

ПОЧТА ЗА КАМЕНЬ

Каменный пояс Уральских гор делит нашу страну на две неравные части. Он стоял на пути смельчаков, дерзнувших шагнуть из Европейской России на беспредельную ширь Сибири. За Камнем, так называли Урал наши предки, лежали богатейшие земли, непроходимые леса, многоводные реки. В недрах этой земли таились неисчислимые богатства. Каждый куст, каждое дерево давали пристанище «красному» зверю. А рыбы было столько, что она во время нереста, как плотина, перегораживала реки. И вода, бессильная прорвать живую запруду, поднималась, выходила из берегов и заливала окрестные луга и леса.

Походы русских в Сибирь начались в середине XVI в. в годы царствования Ивана IV Васильевича. Одновременно предпринимались попытки организовать переписку между Москвой и зауральски­ми землями. В Государственном историческом музее СССР хранится памятник древнерусской литературы — Кунгурская летопись. Среди украшающих ее рисунков есть изображение посольства атамана Ермака Тимофеевича в Москву. В декабре 1582 г. вместе с драгоценными сибирскими мехами казаки везли царю Ивану Грозному грамоту своего предводителя с сообщением о разгроме войск татар­ских ханов и о присоединении восточных земель к русскому госу­дарству. Большую часть пути посланные проделали на собаках. Так летописец зафиксировал первый случай посылки письма из Сибири в Центральную Россию.

Конечно, поездку Ивана Кольцо, так звали атамана, доставившего в Москву грамоту Ермака Тимофеевича, нельзя называть почтой. Она носила случайный характер, совершалась однажды, осуществлена только силами самих казаков, потому что тогда не только не существовало службы связи Зауралья, но и сам край был населен весьма слабо.

Исследователю старинной русской почты И. Я. Гурлянду свыше семидесяти лет назад удалось обнаружить документы о времени учреждения первых сибирских ямов. Их начали создавать между 1598—1600 гг. До 1598 г. дорога из Сибири шла только по воде: от Тюмени вниз реками Турою, Тоболом, затем вверх Тавдою и опять вниз Вишерой, мимо города Чердыни до Соликамска. Здесь ямской стан существовал еще в середине XVI в. Через него проходил главный путь. Им везли из Сибири чудесные меха, «царскую соболиную казну», а обратно — денежную казну и хлебное жалование служилым людям. Дорога по рекам была очень длинной. Зимой по ним ездили на санях, а после вскрытия вод плавали на лодках. Весной, в половодье, и осенью, пока не ударят лютые сибирские морозы и реки не покроются прочным ледовым панцырем, движение по ним прекращалось.

Поэтому уже в семидесятых годах XVI в. делаются попытки проложить сухопутный тракт в Сибирь. Но осуществить это удалось только в 1598 г., когда Артемий Бабинов устроил почтовую дорогу от Соликамска на Верхотурье и Тюмень и организовал тюменский ям. В те времена до Верхотурья от Соликамска считалось 250 верст 1 и от Верхотурья до Тюмени — около семисот. На всем протяжении ямского тракта между Соликамском и Тюменью не было ни одного стана. В 1599 г. создается ям в Верхотурье, а в начале следующего года специально для обеспечения скорой гоньбы строится Туринский острог [63].

В конце XVI в. ямскую гоньбу в Сибирь хотели устроить на основе подводной повинности местного населения, как это осуществ­лялось в тех местах России, где не было ямских станов. Для этой цели по указу царя Бориса Годунова лялинским вогулам 2, жившим вдоль нового почтового тракта, пригнали лошадей из Центральной России, снабдили санями, телегами, дугами, сбруей и другой «гонебной рухлядью». Местные жители с трудом содержали ямскую гоньбу. Все мужское население уральских стойбищ составляло толь­ко 30 человек, а за 1598 г. они пустили в гон 320 лошадей до Соли­камска, Пелыма, Тюмени и Тавды. Кроме почтовой повинности на вогулов налагалась дань — ясак. За исполнение ямской гоньбы местные жители просили убавить ясак, так как две повинности одно­временно они выполнять не в силах. Особой грамотой 1599 г. пред­писывалось дань в виде звериных шкурок брать с них в меньшем размере, а от гоньбы не освобождать ни под каким видом [64].

Попытка устроить ямскую гоньбу по сибирским дорогам силами местного населения окончилась неудачей. Лялинские вогулы не при­выкли управляться с лошадьми, не могли отказаться от охотничьего промысла и не хотели без дела, как им казалось, разъезжать по до­роге. Бывали случаи, когда ямщик, возвращаясь порожняком в зимнее время, бросал на дороге лошадь, а сам отправлялся на звериный промысел. Поэтому в 1600 г. правительство указало русским воево­дам «сибирских бы есте всяких ясашных людей велели беречи и ласку, и привет к ним держали и их ничем не жесточили». Царь Борис Годунов распорядился призвать в Верхотурье татарского царька Епанчу и лучших людей его племени, воеводе выйти к ним в цветном платье в сопровождении почетной стражи, под ноги ту­земному владыке постелить царский жалованный ковер и сказать ласковое «государево слово»: «Мы жалуя его, Епанчу, и всех си­бирских людей, которые около его юрта живут, велели устроить ям и пашенных людей поселить, приискав место, а их пашень и всяких угодий имати у них и вступаться ни во что и впредь у них подвод имати не велели» [65]. В «благодарность» за царскую милость мест­ное население должно было помочь русским выстроить город. Такую крепость вскоре поставили на высоком берегу реки Туры. Первое время поселение называли Туринск и Епанчин в честь правителя сибирских татар. Город Туринск строился как опорный пункт ям­ской гоньбы за Камнем.

Точно неизвестно, как организовался стан в городе Туринске. Никаких документов об этом не найдено 3. Возможно, в этом случае поступили так же, как при создании почтовых станов по сургутской дороге в 1601—1608 гг. Ямщиков на тракт Тобольск—Сур­гут «выкликали» в городах европейской части России. Для этой це­ли в Вологду, Устюг Великий, Яренск, Соль Вычегодскую, Чердынь, Ярославль, Пермь и Соль Камскую послали детей боярских Федора Скрябина и Ивана Погожего. Им приказали набрать 100 охотников на Демьяновский (Тобольский уезд) и Самаровский 4 (Сургутский уезд) станы. Вновь выбранным гонщикам давали «под­моги» по 5 рублей «на брата». Они снабжались специальными по­дорожными, по которым при проезде к месту службы им вместе с домочадцами бесплатно предоставлялся транспорт: у кого семья 7—8 человек — 4 подводы; 5—6 человек — 3; а сам третий—2. Го­сударство бесплатно же выдавало ямщикам по 3 лошади со всем необходимым для гоньбы «припасом». Деньги на снаряжение и пе­реселение ямщика брались из четвертных «тутошних» доходов (обычно они употреблялись для местных нужд — устройства за­став, мощения улиц и т. д.) тех мест, откуда выбран охотник. За­тем по «скаскам» городов эти деньги им возвращались из казны приказа Казанского дворца, в подчинении которого находилась тог­да Сибирь [67]. Некоторые сведения о льготах для вновь поверстан­ных ямщиков заимствованы из документов 1630—1636 гг., но, оче­видно, на тех же условиях создавались сибирские ямы и в конце XVI — начале XVII вв., потому что во всех сохранившихся бума­гах есть ссылки на «прежние государевы указы» Бориса Годунова.

Число охотников на сибирских станах росло год от года. В точ­ности неизвестно, сколько их было в самом начале XVII в. — со­хранившиеся сведения отрывочны и противоречивы. Только с 1615 г. Ямской приказ начинает более или менее верно учитывать жителей почтовых станов. В Тобольске, например, в 1620 г. на че­тырех дорогах (Ишимской, Тюменской, Сургутской и Тарской) стояли ямские слободы, в которых проживало 250 охотников с семь­ями [68]. В бумагах 1620 г. записано всего 39 верхотурских ямщи­ков, а через год их стало 50. И. Я. Гурлянд определяет численность гонщиков первой четверти XVII в. две тысячи человек [69].

Условия почтовой гоньбы в Сибири были невероятно тяжелые. Среди местных жителей мало находилось охотников выполнять ее. Поэтому в гонщики набирались люди всех чинов и сословий, в том числе и стрельцы, и казаки, и торговые люди, «которые своею охо­тою пожелают служить ту ямскую службу» [70]. В других местно­стях России этого не допускалось. Упрощалась и формальная сто­рона выборов ямщиков. По существующей системе за нового охот­ника ручались все или, по крайней мере, большая часть его одно­сельчан. Для сибирской же гоньбы добропорядочность кандидата гарантировалась священником того прихода, в котором он жил. Священник подписывал «излюбленный список» в том, что будущий ямщик — «человек добр, семьянист и непьяница и животом про­житочен и государеву ямскую гоньбу ему гонять мочно» [71]. Фор­мула добропорядочности ямщика была едина для всей России.

Кроме «подмоги» и бесплатного проезда в Сибирь, новым охот­никам предоставили еще ряд льгот. Их на три года освободили от платежа всех старых долгов, взносов в царскую казну и местных налогов. Послаблениями пользовались также и работники ямщиков. Около 1605 г. верхотурский воевода Л. Никитин пытался привлечь наемных рабочих к выполнению некоторых повинностей, в частно­сти, велел собирать с них деньги на содержание бань. Ямщики пожаловались в Москву. Они писали, что наймитов держат для вы­полнения сельскохозяйственных работ. Прислуга занимается хлебо­пашеством, сенокошением и, если ее оторвать для отбывания го­родских повинностей, этими делами придется заняться самим ямщи­кам, «отчего будет скорой гоньбе задержание». Москва согласилась с доводами охотников, и воеводе приказали «наймитов ни в какие из­делия не собирать» [72]. В 1615 г. верхотурские ямщики добились еще одной льготы: их освободили от платежа «сенных денег» 5 в тех случаях, если, оправляясь из Верхотурья со служилыми людьми или с почтой, на обратном пути они шли но вольному найму с товарами торговых людей. «Сенные деньги» тогда только взимались, когда и из Верхотурья ямщики ездили «своей волею нарочно», т. е. по най­му [73]. В 1648 г. верхотурские и тобольские ямщики добились осво­бождения от сбора «выдельного хлеба» 6 со своих пашен. В следую­щем году правительство спохватилось и предписало местным воеводам выяснить, у кого из ямщиков пашни выше установленной нормы, и брать «выдельный хлеб» со сверхокладной земли [74]. И все же, несмотря на такое ограничение, ямщики не остались в накладе: как тогда говорили, земелька в Сибири сама родит, а добрая зем­ля — полная мошна.

В Сибири начала XVII в. не существовало никакой промышлен­ности. Поэтому многие изделия, особенно металлические, приходи­лось доставлять из западных областей России. И стоили они очень дорого. Из Соликамска ямщики привозили всевозможные хозяйст­венные товары и выменивали их на меха у туземного населения. Хотя по существующему положению десятая самая лучшая шкурка бесплатно сдавалась в царскую казну, торговля мехами приносила гонщикам большие деньги. За эту статью дохода они постоянно бо­ролись с приезжими купцами. В 1604 г. бил челом верхотурский ямской охотник Глазунов: торгует-де на Верхотурье торговый при­шлый человек Аучанин всякими товарами с вогуличами; у кого све­дает про какой хороший мех, перекупает, а младшим людям, в том числе и ямщикам, никакого меха купить не дает, только самые пло­хие шкурки достаются местным торговцам. Борис Годунов написал воеводе: не велеть Лучанину перекупать меха, чтобы «верхотурским всяким людям в том нужды и тесноты не было» [75]. В течение всего XVII в. известны указы, дававшие ямщикам преимуществен­ное право торговли с коренным населением Сибири.

Все больше и больше русских поселений строилось в Зауралье, но их жители не принимали никакого участия в устройстве скорой гоньбы. Даже расчищать дороги и ремонтировать на них мосты про­должали сами охотники. В 1615 г. последовал указ, который исходя из жалобы ямских охотников предписывал впредь «частить и бро­дить» дорогу пашенным и торговым людям «наровне с ямщиками» [76]. Однако еще до 30-х годов XVII в. встречаются жалобы ямщи­ков на неурядицы при распределении работ по благоустройству трактов.

При создании Верхотурского яма гонщики получали по 20 рублей на пай 7 и по 12 четвертей 8 ржи и овса. Туринским и тюменским охотникам, у которых разгоны были меньше, меньше и платили — 15 рублей на пай при том же количестве зерна. Сибирские ямщики получали денежное жалование ненамного меньше своих собратьев, ездивших из Москвы в Новгород и Псков, причем гонять им при­ходилось раз в 10 реже 9. Простым ямщикам на всех станах нарезали по 15—20 четвертей 10 пахотной земли, старосты получали вдвое больше. Размеры покосов и других угодий вообще определялись «на глаз». Устроители сибирских ямов раздавали пашни щедрою рукой. Когда в 1649 г. правительство издало указ о взимании «выдельного хлеба» со сверхокладной пашни, все угодья перемерили и оказалось (хотя ревизию производили тоже весьма приблизительно), что по­чти у всех ямщиков пашни втрое больше нормы, а на Самаровском стане даже в пять раз. Правда, здесь земля родила хлеб хуже, чем в районе Верхотурья или Туринска.

В 20-х годах XVII в. правительство сделало попытку вдвое умень­шить денежное жалование и совсем не давать хлеба, ссылаясь на то, что охотники и так получают много зерна со своих пашен. Резуль­тат немедленно сказался — ямщики начали разбегаться. Пришлось не только вернуться к прежним нормам, но и систематически увели­чивать их из года в год до тех пор, пока в конце XVII в. верхотурские охотники не стали получать по 28 рублей на пай при прежнем хлебном содержании.

8 марта 1627 г. по рекомендации знаменитого русского военачаль­ника Д. М. Пожарского, который тогда стоял во главе Ямского при­каза, утверждена «Роспись, кому сколько подвод давати». Перво­начально положения «Росписи о подводах» распространялись и на Сибирь. Но уже 12 мая того же года в нее вводятся некоторые ограничения. Указали детям боярским давать летним путем из Мо­сквы в Сибирь 2 подводы, а зимой 2 саней с проводником, вместо 4 по распоряжению от 8 марта. От этого получилась огромная эконо­мия, потому что почту тогда в основном перевозили дети боярские. С 21 января следующего года стали давать всем воеводам, при­казным людям и письменным головам, едущим в Сибирь, под их запасы 6 подвод, если по росписи от 8 марта им полагалось 10, 7 вме­сто 12, и 8, а не 15 [77]. В годы царствования Михаила Федоровича (1613—1645) 11 обнародывается еще один указ о проезде в Сибирь. По этому документу боярам, направленным в Тобольск, полагалось 20 подвод, их товарищам — 15, в другие же города они добирались на 12—14 телегах. Письменным головам давали 10 подвод. Осталь­ные чины получали средства передвижения по росписи от 8 марта 1627 г. Сверх того было указано духовенству не давать транспорт вовсе, кроме лиц, ехавших для «государевых дел». Облегчая условия скорой гоньбы в Сибири, правительство одновременно стре­милось ее упорядочить. Категорически запрещалось посылать лиш­них гонцов. За нарушение этого распоряжения строго взыскивалось с лица, отправившего человека с «неважными вестьми» [78]. Но, пользуясь полнейшей бесконтрольностью, некоторые выезжавшие из Сибири запасались еще 2—3 подорожными на чужое имя.

До 1687 г. в Сибири версты были немерены, что вызывало бес­конечные споры из-за прогонов. Наконец, правительство решило положить конец жалобам как от ямщиков, так и от проезжающих. В Си­бирское царство послали боярского сына Андреева с подьячим и двумя целовальниками. Им приказали вымерить все «проезжие до­роги, на которых ямщики поставлены» [79], «указной» верстой по 1000 саженей 12. На следующий год комиссия привезла в Москву роспись сибирских трактов — документ, весьма приблизительно от­ражавший географию путей этого еще мало обжитого края. Тем не менее, он лег в основу исчисления прогонов при скорой гоньбе.

Как же новая система оплаты труда сказалась на заработках сибирских ямщиков?

В то время за каждые 10 верст пути охотнику полагались прогоны в размере полутора копеек. Например, раньше за проезд от Соли­камска до Верхотурья (500 верст 13) ему платили 75 копеек. Боярский сын Андреев определил расстояние между этими городами в 140 верст, следовательно, теперь прогоны составили всего 21 копей­ку. Разумеется, что такие меры никоим образом не повышали благо­состояния ямщиков. Среди гонщиков начался ропот, увеличилось число побегов со станов. Наконец, на исходе XVII в. правительство решило платить сибирским охотникам двойные прогоны. Эта мера преумножила доходы ямщиков, но не покрыла полностью убытков, понесенных ими вследствие перемера зауральских дорог.

Сибирские тракты находились в очень плохом состоянии. В од­ной из челобитных 1619 г. верхотурские охотники так описывали дорогу на Соликамск: «У них те лошади с надсады и от великие нужи (горькой жизни, голода) помирают, потому что мосты все погнили и по рекам водою поносило и коренья стоптались, а снега на Камени падут рано и дорогу заломит лесами большими» [80]. По такому пути, особенно летом, много груза не провезешь. Поэтому ямщики просили «государева указа» об ограничении клади у про­езжающих. Правительство пошло им навстречу: служилым людям и всем выезжающим из Сибири по своей надобности предписывалось зимой класть на подводы не свыше 15 пудов (240 кг) груза, а ле­том — не более четырех. Если на подводу садился сам путешествен­ник, то, кроме епанчи (широкий плащ) и пищи, «чем сыту быть», брать с собой он больше ничего не имел права. Вес клади обычно определялся со слов проезжающих, поэтому они всячески старались его занизить. В 1627 г. князь Д. М. Пожарский составил указ, разрешавший ямщикам самим взвешивать груз ездоков. Из последую­щих документов известно, что иногда при определении размера кла­ди между охотниками и путниками случались рукопашные схватки, которые всегда кончались в пользу гонщиков — в случае победы они заставляли проезжающих оплачивать лишний груз, а при пораже­нии ямщики собирали лошадей и убегали со стана. Гонщики возвра­щались лишь после того, как путники соглашались взвесить и опла­тить кладь. Спустя несколько лет, 18 декабря 1644 г., был оглашен еще один ограничительный указ «О неотпуске из Верхотурья казны и гонцов в Соль Каменскую от 1 сентября до первого зимнего пути, а в Туринск от 25 марта до вскрытия вод» [81]. Этим распоряжени­ем прерывалась всякая связь Сибири с Москвой в осеннее и весен­нее время. Указ действовал до конца XVII в. Правда, известна ям­ская челобитная 1723 г., в которой на него имеется ссылка. Из-за сильного паводка на реках в апреле того года прекратилась связь с Сибирью, и многие важные грузы доставили с большим опозданием.

Доставка царских грамот в Сибирь осуществлялась не ахти как быстро. До середины XVII в. считалось нормальным, если коррес­понденция из Москвы до Верхотурья (около 3500 верст) шла 2 ме­сяца хорошим летним или зимним путем. Зимой 1614 г. устанавли­вается своеобразный рекорд скорости доставки почты в Верхотурье: из Москвы она ехала всего 32 дня с 25 января по 26 февраля [82]. Причем особого повода для спешки не было.

С первого дня существования скорой гоньбы в Сибирь доставка официальной корреспонденции производилась бесплатно. За это, собственно, ямщики получали хлебное и денежное жалование. Ин­тересно отметить, что крайне редки челобитные о проезде того или иного лица без прогонов. На сибирских трактах в XVII в. таким правом никто, кроме гонцов, не пользовался. А если и случалось подобное беззаконие, то ямщики сами отказывались везти клиента. Благосостояние сибирских охотников находилось в прямой зависи­мости от тех прогонов, которые им выплачивали проезжающие.

Теперь попытаемся ответить на вопрос, который, очевидно, возник у читателей, когда мы заговорили о расстоянии от Москвы до Вер­хотурья. Как получилось, что расстояние между этими городами определяли примерно в 3500 верст? Ведь достаточно взглянуть на географическую карту и сразу станет ясно, что эта цифра завышена почти вдвое. Тем не менее в старинных документах нет ошибки. Дело в том, что до конца XVII в. в Сибирь вело два шути: зимний и летний. Первый из них был долгим и кружным: Москва—Переславль-Залесский—Ярославль—Вологда—Шуйский ям на реке Сухо­не—Тотьма—Великий Устюг—Яренск—Пелым—Соликамск—Верхо­турье. Летняя дорога, более короткая, шла гораздо южнее: из Мо­сквы на Владимир—Муром—Нижний Новгород—Козьмодемьянск—Казань—Ижевск—Егоршино 14—река Чусовая—верховье ре­ки Туры [83]. Зимний тракт был более приспособлен для нужд скорой гоньбы: здесь чаще стояли станы, больше проживало ям­щиков. Дорога на Север стала осваиваться особенно интенсивно со второй половины XVI в., когда в устье Северной Двины возник порт Архангельск. После присоединения к России Западной Сибири оживилось движение на старом тракте между Соликамском и бере­гом Белого моря. Драгоценную зауральскую пушнину зимой выво­зили прямо в Архангельск, минуя Москву. Давно была известна водная артерия по Сухоне и Вычегде, по которой ездили из Вологды в Яренск. Так из трех старых дорог сложился новый тракт из Мо­сквы в Верхотурье.

Сибирь являлась единственной областью России, куда официально запрещалась пересылка частных писем. Особенно строго за этим стали следить в конце XVII в. 24 декабря 1695 г. отправили наказ таможенному голове на Верхотурье: «На заставе всех воевод, кото­рые в Сибирь и из Сибирских городов поедут, и жен, и детей, и зна­комцев, и людей их, и торговых, и служивых, и всяких чинов людей осматривать накрепко с великим радением... нет ли у них каких вое­водских пожитков или писем или грамот; а буде есть, и они б те пожитки и грамотки и письма объявляли и не таили... А письма и грамотки за таможенной печатью отдавали на Верхотурье воеводам с роспискою, а воеводам то посылать к Москве в Сибирский приказ за таможенной печатью» [84]. Чем была вызвана такая строгость в отношении частных писем, ни один из документов той поры не объясняет. Спустя два года огласили указ «Об осмотре приезжаю­щих из Москвы и Сибири на Устюге», в котором, в частности, го­ворилось: «а письма всякие б и грамотки у них имать и, завязав в лист, класть в те же кладовые возы, и в роспись те связки записы­вать же, чтоб были явны» [85]. Здесь: кладовые возы — повозки, в которые складывали не дозволенные к перевозке товары: меха, дра­гоценные металлы и камни, заморские узорчатые ткани. На изъятые товары составлялась особая роспись, в которую заносились и задер­жанные письма. Следует подчеркнуть, что ограничительные указы на пересылку частных писем известны только для Сибири. Во всех остальных местах Русского государства корреспонденция разных чи­нов людей перевозилась беспрепятственно даже в тех случаях, ко­гда правительство и не выпускало специальных указов по этому по­воду. Вспомним, как это было в Туле, Мценске и других городах засечной черты 15.

Сибирские ямщики, пожалуй, чаще, чем гонщики других районов Русского государства, писали жалобы на царское имя. В основном они ходатайствовали об уменьшении числа разгонов. Хотя быстро­течное время истребило колоссальное количество ямских челобитных, ничтожная часть их, хранящаяся в фондах приказов Казанского двор­ца, Сибирского и Разрядного Центрального государственного архива древних актов, исчисляется сотнями. В ответ на поток претензий правительство выпустило несколько указов, в какой-то степени спо­собствовавших облегчению труда ямщиков в Зауралье.

Особенно круто взялся за наведение порядка в гоньбе Петр I.

В первую очередь он распорядился резко сократить число проез­жающих. Никто не имел права получать лошадей без особого на то распоряжения из Москвы. В середине 1696 г. казанский воевода князь Львов получил такое предписание: «Чтоб в Казани сибирским и иных городов воеводам, которые поедут из Москвы в Сибирь и в иные города или из тех городов по подорожным московским и го­родским, сухим путем подвод, а водяным путем кормщиков и греб­цов и судов с прогоны и без прогонов без послушных грамот из приказа Казанского дворца отнюдь никому давать не велено, также и их посыльщикам» [86]. Документ по стилю весьма харак­терный для того времени. К нему не требуется никаких коммента­риев.

Дело доходило до абсурда. В конце 1696 г. все функции по управ­лению Сибирью передаются из приказа Казанского дворца в Си­бирский. В декабре того же года вырезается новая печать для Си­бирского приказа. Тотчас же появилось распоряжение о том, что на всех проездных документах за Камень должен стоять этот штемпель. Предписание до сведения всех заинтересованных лиц доводил Ямской приказ. Он разослал во все центральные и местные учреждения, ям­ским приказчикам и старостам памяти «с подкреплением», которые заканчивались такими словами: «во всех городах и ямех по подорож­ным из Сибирского приказа за вышеписанною великого государя Сибирского приказу печатью подводы безо всякого ослушания и остановки давали и... всякого чина людей пропускали и слушали, а по подорожным из Ямского приказа...», — далее следовала известная нам стереотипная формула, — «отнюдь никому давать (подводы) не велено» [87]. Даже сам Ямской приказ, посылая своих чиновников для проверки деятельности зауральских станов, обращался за подо­рожными в Сибирский приказ.

К концу XVII в. прокладывается новый путь из Тюмени через Пышму, Утку 16 и Кунгур на Егоршино. На Нем создали ямские под­ставы. Но этой дорогой никто не ездил, потому что на ней отсутст­вовала таможня, а без досмотра сибирские грузы в Центральную Россию не пропускались. Только 1 сентября 1697 г. тобольскому воеводе князю Черкасскому отправили наказ о посылке по этому тракту гонцов со спешными вестями. «А буде в летнее время лучит­ся о каких нужных делах отписки к великому государю послать, и велеть послать дву человек добрых служилых людей через Тюмень и в Тюмени у воеводы, буде прилучатся, взять отписки ж и ехать на Кунгур и Казань до Москвы... А опричь скорых нужных дел и гонцов чрез Казань не посылать... и никаких людей по иным дорогам с Тюмени, кроме Верхотурья, не отпускать же» [88].

Таким образом, на исходе XVII в. мы видим весьма любопытную картину: частные письма в Сибирь не только не пропускаются, но и конфискуются, число проезжающих строго ограничивается. Вместе с тем непрерывно растет русское население на вновь открытых зем­лях. За Камень к далекой китайской границе уходят купеческие ка­раваны. Прокладывается самый короткий путь из Европы в Китай.

Все острее ощущается необходимость регулярного обмена сообщени­ями между Европой и Азией, необходимость регулярной почты.

В это время и появилось распоряжение Петра I о создании ре­гулярной почты за Камень с приемом частных писем. Дело поруча­лось тогдашнему главе Сибирского приказа думному дьяку А. А. Виниусу. Виниус не стал тянуть с выполнением царского предписания и через несколько дней, 12 ноября 1698 г., отправил воеводам сибир­ских, городов наказ «О сборе в сибирских и поморских городах с товаров таможенных пошлин» — документ, на первый взгляд, ника­кого отношения к почте не имевший. Но среди многих пунктов нака­за был один — двадцать второй — об организации регулярной ям­ской гоньбы во все сибирские города. С него-то и началась регу­лярная доставка писем в Сибирь.

Почта устанавливалась только на летние месяцы, три отправления за сезон. Письма частных лиц ею принимались без ограничения. «И будучи им, торговым людям, в тех сибирских городах в домы своя и к хозяевам грамотки, также и хозяевам из домов к ним писать свободно» [89]. По своей организации почта за Камень мало чем отличалась от Архангельской. Многие распоряжения по почтовой части для Сибири почти слово в слово повторяли указы, данные Ар­хангельской скорой гоньбе. Да, это и понятно — тогда почта к Архангельскому городу бралась в качестве образца при организации новых линий связи.

У сибирских ямщиков имелись такие же почтовые сумы с орлом. Так же предписывалось гонщикам бережно обращаться с корреспон­денцией и нигде не медлить ни часу. Запрещалось обмениваться письмами в дороге, посылать вместо себя работников и малых детей, доверять корреспонденцию случайным лицам. Всем, кто задерживал почту, полагалось строгое наказание вплоть до битья батогами и смертной казни.

Вместе с тем существовали некоторые, весьма существенные, отли­чия в организации почт Центральной России и за Уральским хреб­том.

Прежде всего в Сибири специально не назначали почтарей. Кор­респонденцию мог возить любой ямщик. Он не принимал никакой особой присяги, обязывавшей его своевременно доставлять письма, не терять и не портить их в дороге. Другими словами, за Уралом не существовало института почтарей. Тем не менее сохранившиеся бумаги Сибирского приказа не регистрируют случаев утраты гра­моток. Возможно, таковых и не происходило.

На рижской и архангельской почтовых линиях корреспонденция принималась и выдавалась воеводами или специально поставленны­ми чиновниками. Наказ 1698 г. возлагал в сибирских городах эти функции на таможенных голов: «А с тех (купеческих) грамоток та­моженным головам имать пошлину с весу со всякой грамотки по Уставу, как ниже в росписи написано, и те деньги, голове приняв, записать в книгу особою статьею, коего числа, с кого и со скольких охотников (здесь: желающих отправить письма) взято имянно; и на той же грамотке подписав, где и сколько провозу взято, и связав в связок и запечатав, посылать к Москве с отписками вместе» [89]. Если письмо из Сибири адресовывалось в поморские города, то его везли до Верхотурья, а отсюда доставляли в Архангельск через Соль Каменскую—Чердынь—Усть-Кулому—Яренск—Соль Вычегодскую.

К наказу прилагалась «Роспись платежная грамоткам»: от Мо­сквы до Верхотурья, Тюмени и Тобольска — 6 алтын; до Березова, Сургута, Томска, Енисейска, Красноярска и Мангезеи — 10 алтын; до Илимска, Якутска, Иркутска и Нерчинска — по 13 алтын и 2 деньги с золотника веса. «А буде с Верхотурья, или Тобольска начнет кто писать в те низовые города, и им московский провоз до Верхо­турья и до Тобольска зачитывать» [89]. Категорически запрещалось дважды брать деньги за пересылку писем. Корреспонденцию опла­чивал отправитель. Посылка грамотки такого же веса, как наше простое письмо (20 граммов), до Якутска обходилась тогда 1 рубль 80 копеек. Следует заметить, что ямскую лошадь можно было ку­пить за 4 рубля.

Все связки с письмами штемпелевались красными сургучными пе­чатями. Каких-либо специальных почтовых печатей для сибирской почты XVII—первой половины XVIII вв. не существовало. Скреп­ляли корреспонденцию городскими или таможенными печатями. Обычно такой штемпель имел по кругу надпись типа: «Печать цар­ства Сибирского города Тобольска» или «Печать государевой земли Сибирской Сургутского города таможенная». В середине оттиска по­мещался герб города. На тобольском гербе изображались «два со­боля; меж ими стрела», на верхотурском — соболь под деревом, на обдорском — лисица держала стрелу, на мангазейском — олень, на тюменском — лисица с бобром, на туринском — россомаха, на сур­гутском— «две лисицы, а меж ими соболь», на кузнецком — волк и так далее 17. В некоторых городах гербы на городских и таможенных печатях отличались друг от друга. Например, «на великой реке Лене печать, орел поймал соболя, а около печати вырезано: «печать Го­сударева новые Сибирские земли, что на великой реке Лене». На ленской таможенной печати барс поймал соболя, а около вырезано: «печать сибирская Государева великия реки Лены таможенная» [90].

И, наконец, последнее, чем сибирская почта отличалась от всех остальных. Здесь впервые в истории отечественной службы связи правительство гарантировало тайну переписки. «И отнюдь ни чей грамотки,— говорилось в указе 1698 г. — не распечатывать и не смотреть, чтоб всяк, заплатя достойную заплату, был обнадежен, что его грамотка в дом к нему дойдет» [89].

После установления регулярной почты в Сибирь всем московским приказам дается предписание посылать корреспонденцию за Камень только по официальным каналам связи, ни под каким видом не от­правлять гонцов, «чтоб от лишних посыльных людей в даче государеной казны и в подводах лишних расходов не было» [91]. Нароч­ных разрешалось снаряжать только с «очень нужными делами» не­многим из московских приказов.

Принимались решительные меры к убыстрению гоньбы. Местным воеводам приказывалось отписки готовить заранее до прихода почты, чтобы ее по возможности не задерживать. Почтаря следовало отпу­стить в тот же день или «в силах» на другой. С 1699 г. начинает входить в практику назначение почтарей из числа служилых лю­дей — стрельцов или детей боярских, как это было в европейской части России. Если раньше ямщик вез почту только от стана до стана, то служивый доставлял ее на ямских лошадях уже от города до города, от одного таможенного головы к другому. Возможно, что при этом несколько повышалась скорость доставки корреспонденции, так как служилый человек больше, чем ямщик, был заинтересован скорее прибыть в конечный пункт своего путешествия, сдать письма и скорее вернуться домой.

Благоустройство сибирского тракта, увеличение числа станов на нем началось задолго до открытия регулярной гоньбы в Зауралье. Такую инициативу проявил глава русского правительства А. Л. Ордин-Нащокин, и указы по этому поводу появились уже в 1671 г. Возможно, первые распоряжения по улучшению организации ямской гоньбы в Сибири должны были в конечном итоге способствовать созданию ре­гулярной почты. Но после удаления от дел Ордин-Нащокина его идеи почти тридцать лет оставались неосуществленными.

И все же сибирский тракт со скорой почтовой гоньбой создали. Яркое описание этой дороги оставил французский тайный дип­ломатический агент де ла Невиль, который сам в Сибири не был и пользовался рассказом русского посла в Китае Николая Спафари 18: «От Москвы до Тобольска, главного города Сибири, устроили по несколько деревянных домов на каждых десяти милях 19 и населили в них крестьян, отведя им земли, с условием, что каждый дом дол­жен содержать по три лошади для проезжающих, взимая за то плату в свою пользу по три деньги за десять верст. По всей сибир­ской дороге, так же как по всей Московии, поставили столбы с озна­чением пути и числа верст. Там, где снега столь глубоки, что ло­шади не могут идти, так же построили дома и поселили в них осужденных на вечное изгнание, снабжая их припасами и заведя у них больших собак, на которых можно ездить по снегам в санях» [92]. Между прочим, «Записки» де ла Невиля — единственный источник, в котором указывается наличие верстовых столбов в Сибири.

Встав во главе Сибирского приказа, Виниус предложил Петру I использовать в Зауралье труд преступников и военнопленных турок: «И чем таким ворам и полоняникам, которых по тюрьмам бывает много, втуне провиант давать, и они бы на каторге хлеб зарабаты­вали». Идея пришлась по нраву царю, стремившемуся всеми силами ускорить развитие отечественной экономики, и он приказал «употреблять» ссыльных «для всяких дел», в том числе и для перевозки почтарей по рекам. Каторжников сажали «для гребли в цепях, что­бы не разбежались и зла никакого не учиняли» [93]. Каторжники использовались в Сибири для перевозки почты и грузов только до 1707 г. С развитием горнорудной промышленности преступников и пленных стали использовать на рудниках и заводах.

А. А. Виниус проявлял громадный интерес к сибирским дорогам. По свидетельству историка И. П. Козловского, в сентябре 1699 г. думный дьяк послал в Сибирь распоряжение о разыскании «Ремезовых чертежей».

Что это за «Ремезовы чертежи»? В XVII в. Сибирь пересекают маршруты отважных русских землепроходцев. Семен Дежнев огибает северо-восточную оконечность Азии, проходит со своими казаками от реки Анадырь до Колымы. Михаил Стадухин достигает берегов Охотского моря, Василий Поярков проникает в район рек Шилки и Зеи, отряд Ерофея Хабарова ставит крепости по Амуру. Из по­ходов землепроходцы привозили подробные «росписи» пути и чер­тежи. На основании этих материалов тобольский служилый человек Семен Ульянович Ремезов вместе с сыновьями Леонтием, Семеном и Иваном составил в конце XVII в. «Чертеж всех сибирских градов и земель» — грандиозную карту, содержавшую свыше пяти тысяч географических объектов, в том числе: города, мосты, дороги, ямские станы. Расстояния между населенными пунктами обозначались в верстах или днях пути — ход различался пеший, конный, на оленях, собаках, сухим путем или водным.

По мнению Виниуса, «чертежная книга» Ремезова могла послужить для лучшего исчисления прогонов, полагавшихся ямщикам.

Данных о скорости доставки корреспонденции на сибирских трак­тах в конце XVII в. почти нет никаких. В сохранившихся бумагах содержатся весьма противоречивые сведения. Одни документы утверждают, что почта из Сибири доходила «в год и болше» [94]. А генерал Патрик Гордон, часто пользовавшийся услугами почты, отмечал в своем дневнике, что писма от Тобольска до Архангельска (свыше 2400 верст по тогдашнему счету) шли два месяца и два дня [95]. Вероятнее всего корреспонденция доставлялась с такой же скоростью, как и в первой половине столетия.

С нетерпением ждал я, пока из хранилища Центрального госу­дарственного архива древних актов принесут «Книгу записную поч­там, отправляемым в Сибирь» [96]. Наконец, документ у меня на столе. Толстая, хорошо сохранившаяся тетрадь в матерчатом пере­плете, сшита суровыми нитками из 64 листов плотной сероватой бумаги с водяными знаками голландских бумажных мануфактур. За­писей очень мало — всего восемь. Пять — о корреспонденции, отправ­ленной из Москвы, и три — о письмах, пришедших из Сибири. По­следняя почта помечена июлем 1700 г. Частные письма принима­лись только у купцов. Другие сословия не пользовались правом пе­ресылки писем по почте.

Первый почтарь уехал из Москвы 8 января 1699 г., менее чем че­рез 2 месяца со дня появления наказа об учреждении сибирской почты. Он вез 28 царских указов воеводам и таможенным головам различных городов Урала и Сибири и только 12 частных писем от купцов. Купеческие грамотки имели адреса: пять — в Иркутск, две — в Тобольск и по одной — в Тюмень, Нерчинск, Илимский острог, Якутск и Сургут. За их пересылку всего было получено 21 рубль 3 алтына и 4 деньги.

 

 

«Чертеж и сходство наличие земель всей Сибири»

из «Чертежной книги Сибири» С. Ремезова, 1701 г.

 

Судя по записям, сибирская почта приносила очень малый доход и являлась убыточным предприятием. Достаточно сказать, что толь­ко оплата ямщикам прогонов в один конец до Иркутска составляла 15 рублей 44 алтына 2 деньги, а за все восемь почт выручили 179 рублей 22 алтына 8 денег. Ссылаясь на записи в своей книге, Виниус доносил царю Петру I в октябре 1700 г., что от «тое почты денег в приходе нет» [97].

Но интересная вещь обнаруживается, если посмотреть письма из Сибири в фондах Центрального государственного архива древних актов и Государственного исторического музея. Они сами свидетель­ствуют о прохождении через почту — на многих из них почтовыми работниками или адресатами сделаны пометки такого рода: «с си­бирскою почтою», «получено чрез почту», «прислано через почту в звязка (связке) из Сибирского приказу» [98, 99]. И таких пометок я насчитал 186. А ведь мне удалось просмотреть далеко не все ку­печеские письма, хранящиеся только в московских собраниях.

Всего в «Записную книгу» внесено 137 частных писем. Но, оче­видно, этот список не полный. В ЦГАДА есть особый фонд, в ко­тором хранятся бумаги сибирских хлебопромышленников Лисовских. Около 80 писем (почти на всех есть почтовые отметки) написал и получил один из них в 1699—1700 гг. Тогда как в почтовой книге только 4 раза упоминается фамилия С. Г. Лисовского и по одному разу записаны его корреспонденты Данилов, Скурихин, Волчков, Ка­менщиков и Качанов. В действительности, авторов грамоток к куп­цу было больше (семнадцать человек), писали они чаще — только один «Федька Качанов» отправил хозяину 3 письма [100].

Можно с уверенностью сказать — «Книга записная почтам, от­правляемым в Сибирь» не является полноценным источником по истории почты. Она только фиксирует наличие регулярной связи с Зауральем, но не отражает ее объема. Попутно следует отметить, что записи в тетради велись крайне небрежно.

По современным понятиям, почту в Сибирь весьма условно мож­но назвать регулярной — первого числа каждого летнего месяца она уходила из Москвы, и далее ее продвижение практически никак не регламентировалось. Тем не менее при Виниусе хорошая ли, плохая ли связь с Зауральем существовала. После бегства думного дьяка в Голландию сибирская почта начала хиреть. Письма стали достав­ляться раз в месяц только до Тобольска. Лишь незадолго до побе­ды над Швецией в Северной войне 1700-—1721 гг. Петр I возвра­щается к сибирским делам. Разрабатываются планы изучения и осво­ения природных богатств восточных окраин государства, снаряжа­ются сухопутные и морские экспедиции, восстанавливается и рас­ширяется регулярная почтовая связь.

 

1 В конце XVI в. верста была в 500 саженей — 977,9 м.

2 Вогулами в старину называли народность манси.

3 В книге И. Я. Гурлянда «Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII века» упоминается, что ямщиков в Туринск набирали из Казани и Верхотурья [66].

4 С 1950 г. село Самарово входит в состав города Ханты-Мансийска.

Система организации станов, принятая в конце XVI в., оказалась приемлемой как для правительства, так и для ямских охотников, и сохранялась в Сибири до 30-х годов XVIII в. А в Якутии даже в XIX в. деятельность ямских учреждений регламентировалась пра­вилами, похожими на те, которые действовали в XVI—XVII вв.

5 Сенные деньги — стоимость корма для лошадей, взимаемая в тех случаях, когда ямщик ехал по вольному найму с седоком без подорожной.

6 Выдельный хлеб — род натуральной повинности в России, при которой определенное количество урожая сдавалось в казну.

7 Обычно на семью ямщика приходился один пай. Если в семье гоньбу отправляли два или три человека, то на нее давали такое же количество паев.

8 Четверть — старинная мера объема сыпучих тел, равная 209,91 литра.

9 О заработках ямщиков в других частях Русского государства и о раз­мерах их земельных участков подробнее смотрите в «Истории отечественной почты», часть I, М., «Связь», 1977, с. 63—64, 67—68. I

10 Четверть — старинная мера площади, которая зависела от качества почвы. На плодородных землях она составляла полдесятины. Для худших земель ее размер увеличивался иногда до полутора десятин. Десятина— 1,0925 га.

11 Более точной даты назвать невозможно, так как известна только ссылка на этот указ в позднейших документах.

12 Тысячесаженная верста (1955,8 м) для измерения почтовых дорог Рос­сии введена Соборным уложением 1649 г. Ее называли «указная» (от слова «указ»). Эта мера длины применялась одновременно с верстой в 500 саже­ней. Во времена Петра I была проведена реформа системы мер: версту приняли в 500 саженей (1066,8 м) и сама сажень стала чуть длиннее — 2,1336 м.

13 В конце XVI в расстояние между Верхотурьем и Соликамском принима­лось в 250 верст. В 20-х годах следующего столетия, по челобитной ямщиков, его увеличили до 350 верст. А спустя пятьдесят лет в официальных докумен­тах появилась цифра «500». Обоснования для такого удлинения пути из Вер­хотурья в Соликамск не найдено.

14 Ныне — город Артемовский Свердловской области.

15 Подробнее смотрите «История отечественной почты», часть I, M., «Связь», 1977, с. 95—102.

16 Ныне — г. Новоуткинск.

17 Следует заметить, что после создания во второй половине XVIII в. гербов для всех русских городов некоторые сибирские эмблемы претерпели существенные изменения.

18 Спафари ездил в Китай в 1675—1678 гг.

19 Здесь имеется в виду голландская миля, равная 3,556 км.

<<<Назад   Далее >>>

В начало раздела "Книги">>>