Логотип

Фонтан «Лакоста» в Летнем саду

Фонтан был назван в честь одного из придворных шутов — Лакосты, служившего четырем российским монархам, начиная с Петра I. Настоящее имя шута — Ян д’Акоста. Первые упоминания о фонтане «Лакоста» встречаются в описи 1736 года. В 1738 году он впервые зафиксирован на плане Летнего сада.

Раскоп фонтана «Лакоста». Археологическая экспедиции В.А. Коренцвита. Фото 1975 г.Раскоп фонтана «Лакоста». Археологическая экспедиции В.А. Коренцвита. Фото 1975 г.

Летний сад задумывался Петром I как сад фонтанов, поэтому не удивительно, что эти прекрасные водометы явились в итоге одним из существенных элементов садового ансамбля. Фонтаны дополняли представление Петра о Петербурге как о парадизе, городе–рае, абстрактную модель которого царь перенес в свой летний «огород» —так в то время называли Летний сад.

Развитие фонтанной системы Летнего сада мы видим уже при Анне Иоанновне, вернувшей саду статус императорской резиденции. При ней количество фонтанов и «водяных затей» значительно увеличилось и к 1736 году, судя по описи, достигло своего апогея. Как это видно из аксонометрического плана Сент­Илера, с 1736 года до 60–х годов XVIII века комплекс фонтанов Летнего сада практически не менялся.

Почти все водометы, находившиеся на территории сада, когда­то имели свои названия. К сожалению, до нас дошли менее десяти имен: «Царицын» фонтан, «Гербовый», «Пирамида», «Коронный», «Яблошный», «Фаворитка» и «Лакоста». Сюда же можно отнести каскады «Дельфиновый» и «Амфитеатр».

Фонтан «Царицын», располагавшийся на первой площадке от Невы по Центральной аллее, был назван в честь Екатерины I. Здесь императрица обыкновенно встречала гостей, прибывавших в сад со стороны Невы. «У первого фонтана, — пишет камер­юнкер Берхгольц, —место, где обыкновенно царица бывает со своими дамами». Поэтому первая площадка иногда именовалась «дамской».

Фонтан «Гербовый», находившийся на второй площадке, получил свое название от резных двуглавых орлов, красовавшихся в центре водомета. Гербы из дуба, выполненные «резного дела мастером» Кондратом Ганом, в 1721 году были инкрустированы заморскими раковинами.

Фонтан «Пирамида» располагался на четвертой площадке по главной аллее. Когда–то на этом месте находился квадратный фонтан, однако, Екатерина I пожелала видеть здесь пирамиду. «Чертеж фантаны четверогранной … переделать, чтоб была наподобие пирамиды», — гласил ее указ. Возможно, фонтан «Пирамида» в Летнем саду был точной копией одноименного петергофского.

Фонтан «Коронный», располагавшийся перед прежним входом в Летний сад со стороны Потешного луга (ныне — Марсово поле), был многоструйным. Свое поистине королевское название он получил по форме струй, образующих похожую на корону композицию.

«Яблоневый» или «Яблошный» фонтан, находившийся в Фабульной роще во втором Летнем саду, по всей видимости, был представлен в виде ветвей яблони, через которые били струи.

Название фонтана «Фараон» — одно из самых неожиданных для Летнего сада. Судя по описи 1824 года, такой водомет стоял в гроте и был демонтирован в 1781 году. Он представлял собой «фонтанную свинцовую фигуру … Фараона с воинством».

Фонтан «Нарцисс» можно отнести к малоизвестным водометам Летнего сада. Он находился в Дубовой роще, ныне не существующей, недалеко от дворца Петра I. Водомет украшала статуя сидящего Нарцисса, который задумчиво вглядывался в фонтанную чашу.

Упоминание о фонтане «Тюленевый» мы встречаем в записках Берхгольца, видевшего в 1723 году в бассейне водомета «живого тюленя». Об этом же сообщается и в частном письме полкового писаря Савицкого, датированном 5 июня 1718 года: Петр I в день своего рождения 30 мая водил гостей по Летнему саду, где, между прочим, показывал «фонтаны и в них плавающих дивных морских животных».

В Летнем саду нередко повторялись петергофские фонтаны. В 1725 году в Петергофе был открыт одноструйный круглый фонтан «Фаворитка», шутки ради названный в честь любимой собачки Екатерины I. Специальная водяная турбина приводила в движение горизонтальное колесо, на котором друг за другом сидели четыре медные уточки и собачка, безуспешно «догонявшая» птиц. При этом, как пишут очевидцы, собачка натурально «брехала», а утки «крякали». Екатерина была в восторге от такой забавы и тотчас распорядилась устроить подобный в Летнем саду. В следующем 1728 году фонтан был построен и занял свое место в южном боскете перед павильоном «Грот». В описи сада 1736 года упоминается и «Фаворитка»: «От грота по обеим сторонам дороги две брусчатые огибные, одна в Фаворит … другая к новому фонтану Лакоста, который еще недоделан».

Упоминаемый в документе фонтан «Лакоста» можно назвать фонтаном–спутником «Фаворитки». Он располагался симметрично фонтану «Фаворитка», в центре правого «зеленого кабинета». Ленинградский археолог В.А. Коренцвит, исследовавший в 70–х годах прошлого века этот водомет, отмечает, что первые упоминания о фонтане «Лакоста» встречаются в описи 1736 года. Однако еще тремя годами ранее, в донесении от 26 сентября 1733 года, фонтанный мастера Поль Свалем сообщает «об отпуске материалов для постройки фонтана “Лакоста” напротив фонтана “Фаворитка” по другую сторону в Летнем саду».

Раскоп «Царицына» фонтана. Археологическая экспедиции В.А. Коренцвита. Фото 1975 г.Раскоп «Царицына» фонтана. Археологическая экспедиции В.А. Коренцвита. Фото 1975 г.

Впервые водомет «Лакоста» был зафиксирован на плане Зинхгейма в 1738 году. Размеры этого круглого, одноструйного фонтана повторяли размеры «Фаворитки», имеющей 6 метров в диаметре. В 1975 году «Лакоста» был раскрыт и исследован В.А. Коренцвитом. Археолог отмечает, что фонтан обнаружен значительно ближе к северо–западному углу боскета, чем можно было ожидать, опираясь на планы XVIII века. Выложенные из кирпича дно и борт фонтана сохранились относительно хорошо, центральную же часть повредила линия электрокабеля.

«Состав находок ярко характеризует праздничный дворцовый быт императорской резиденции», — пишет В.А. Коренцвит. Большая часть материалов укладывается в рамки первой половины XVIII века. Любопытно, что фонтан «Лакоста» был возведен над уже существовавшей водоводной системой и подсоединен к ней. Это даже дало археологу основание предположить, что на месте «Лакосты» прежде находился другой фонтан, не отмеченный на планах, однако его следы не были обнаружены.

Фонтан назвали в честь одного из придворных шутов — Лакосты, служившего, начиная с Петра I, четырем российским монархам. Виктор Коренцвит даже предполагал, что фигура знаменитого шута могла украшать водомет. Однако на плане Сент­Илера, выполненном в 1770–х гг., можно различить только горку в центре чаши вокруг водомета.

Настоящее имя шута — Ян д’Акоста. Единственное его изображение существует в историческом собрании П.Я. Дашкова. Гравированный портрет с подписью «Лякоста, придворный шут Анны Иоанновны ...с гравюры Вестиуса» — типичный пример западноевропейского гравированного портрета начала XVIII века. В прямоугольное поле вписан живописный портрет в овальном обрамлении на фоне каменной кладки. За раздвинутым занавесом, «скрывавшим» портрет, предстает изображение мужчины в парике и камзоле, расшитом бранденбурами. Изображенный стоит в горделивой позе, из–под его рукава выглядывает дорогой кружевной манжет. Внизу — гравированное посвящение на старонемецком языке, содержащее хвалебные стихи в честь некоего Франкофа (Frankof), написавшего «всем на радость» «особенную» книгу, успех которой никто не мог повторить. «И поэтому хвала должна достаться ему одному», — заключает надпись. В этом «литературном» посвящении нет никакого упоминания о Лакосте. Обращает на себя внимание, что на портрете мы видим представительного, даже весьма богатого вельможу, каким не мог быть Лакоста, живший в Пруссии достаточно скоромно, «перебиваясь мелкими аферами». Надеемся, последующие изыскания исследователей внесут окончательную ясность, кто же все­таки изображен на этом любопытном гравированном портрете.

Многие мемуаристы и даже современники шута сходились во мнении, что Лакоста происходил из семьи португальских евреев. Вероятно, он был потомком тех самых знаменитых беженцев, в конце XV века покинувших Испанию по указу (1492) королевы Изабеллы, изгнавшей евреев за пределы Кастилии. Французский посол при русском дворе де Лави пишет, что Лакоста «родился в Сале в Берберии от родителей испанцев». В то время Сале был большим западноафриканским портом (ныне — территория Марокко). Однако место рождения Лакосты не было известно даже составителям его биографии, опубликованной в предисловии к довольно подробному сборнику о царских шутах, вышедшему в 1869 году.

Можно предположить, что «морская» биография Лакосты могла привлечь внимание Петра I, всегда благоволившего мореходам. По свидетельству де Лави, автора самых ранних (1717) сообщений о Лакосте, шута привез некий резидент Петра Великого, доставивший в Россию Янтарную комнату. «Его царское величество осматривал большой янтарный кабинет — подарок короля прусского, оцененный в большую сумму. Человек, привезший его… привез сюда г. д’Акоста, имеющего около пятидесяти лет от роду … говорит на нескольких европейских языках. Царь пригласил его в Гамбург; он занимается торговлей, пользуется большою милостию и сопровождает царя повсюду; он большой говорун и часто острит, чтобы позабавить царя».

Исследователи подтверждают сообщение де Лави. Так, историк XIX века С.Н. Шубинский пишет, что Лакоста — «португальский еврей, несколько лет странствовал по Европе, перебиваясь мелкими аферами; держал маклерскую контору в Гамбурге и наконец пристал в качестве приживальщика к бывшему там русскому резиденту, с которым и поехал в Россию».

Можно не сомневаться, что, по прибытии в Петербург, Лакоста был крещен, во всяком случае, источники называют его «обращенным португальским евреем». По предположениям некоторых исследователей, Петр I выделял Лакосту из свиты своих шутов и даже назначил его главным среди них. Лакоста славился как искусный собеседник и знаток Священного Писания, о чем вспоминает в своих записках Берхгольц. Влияние Лакосты при дворе усиливалось. В 1718 году шут даже вступил в конфликт с видным хирургом Лестоком. По жалобе Лакосты царь сослал своего врача в Казань, где последний и жил до самой кончины Петра I. Шут же продолжает пользоваться царской милостью и вскоре получает от Петра шутливый титул «самоедского короля», который он носил до аннинских времен. По отзывам современников, церемонию коронования Лакосты Петр отпраздновал в Москве с большим великолепием: на поклонение к новоявленному «королю» явились двадцать четыре самоеда, приведшие с собой целое стадо оленей.

Наводнение в Санкт-Петербурге в 1777 г. Фантастическая гравюра XIX вНаводнение в Санкт-Петербурге в 1777 г. Фантастическая гравюра XIX в. Из кн.: Еmile Hautman. La Russie au XVIIIe siecle. Paris, 1903

Петр I не только легко раздавал своим шутам различные титулы, но и жаловал их землями. Известно, например, что после заключения Ништадтского мира Лакоста направил царю челобитную о награждении его «за службы» землями, отвоеванными у Швеции. На просьбу шута Петр наложил резолюцию: «отдать, ежели нет наследников законных против тракта со шведами». Лакосте был выделен пустынный остров Соммерс в Финском заливе, а также выдана жалованная грамота, подтверждающая его собственность. Сообщение об этом царском подарке есть в дневнике Берхгольца: «…Сомерое есть то самое графство, которое Ла­Коста получил в подарок от императора. Оно состоит все из камня и песку и не имеет вовсе жителей». После смерти Петра Лакоста, как и многие другие приближенные, пытался подтвердить права на свои владения. Однако шуту было отказано в этом на том основании, что грамота недействительна: Петр вместо печати приложил к ней рубль.

Надо полагать, что при Екатерине I и Петре II Лакоста сохранял за собой должности придворного шута и «самоедского короля». Но его звезда вновь взошла именно в правление Анны Иоанновны, как известно, особенно любившей шутов. Правда, последние не имели такого влияния при дворе, как при Петре I. Царь держал шутов не только для своего увеселения, но и как одно из орудий насмешки против невежества. При Анне Иоанновне они были обычными скоморохами.

Ученый швед Карл Рейнхольд Берк, побывавший в Петербурге в 1730–х годах, выделяет именно Лакосту среди пятерых придворных шутов: «Прочие шуты — глупые жулики, служба которых состоит в том, чтобы получать оплеухи, ставить подножки и громко хохотать, когда случается что­нибудь смешное». Берк также сообщает, что в 1735 году Лакоста, получил новый орденский знак Св. Бенедикта, учрежденный Анной Иоанновной для поощрения своих шутов. По словам Берка, этот орден, чрезвычайно похожий на орден Александра Невского, «был покрыт красной эмалью, с маленькими отшлифованными драгоценными камнями вокруг», его носили в петлице на красной ленте.

Последнее упоминание о Лакосте мы находим в том же 1735 году в указе камер­шталмейстеру о расходах из комнатной суммы Анны Иоановны. «Указали мы, взнесенные в комнату нашу, деньги, сто рублев, которыми осыпал Лакост во время ево аудиенции самоядей, оные записать тебе в расход. Анна». Внизу под документом — подробное пояснение этого указа: «Шут Лакоста разыгрывал роль важной особы при представлении самоедских выборных и, выслушав их приветствие, в старинной одежде московского двора… сыпал серебро пригоршнями из мешка, с тем чтобы для большей потехи государыни, смотревшей на шутовскую церемонию, самоеды, бросившись подбирать деньги, потолкались и подрались между собою».

После 1735 года судьба Лакосты не прослеживается. Год смерти знаменитого шута остается пока неизвестным. Сын Лакосты Яков Христиан в 1739–1740–х годах служил в полевой артиллерии капралом и сержантом, а в 1740 году был пожалован «в армейские полки подпоручиком».

Возвращаясь к фонтану «Лакоста», можно предположить, что такое название явилось знаком особого благоволения к шуту со стороны Анны Иоанновны. Остается только сожалеть, что этот памятный водомет, как и другие фонтаны Летнего сада, значительно пострадал после опустошительного наводнения 1777 года. Тогда вся территория Летнего сада была затоплена примерно на метр. Наводнение сопровождалось ураганным ветром. В результате бури, свирепствовавшей около двух суток, в значительной степени были уничтожены садово–парковые сооружения, серьезно повреждена водопроводная фонтанная система. «В сем году сад почти совсем опустошен был ужасною бурею и великим наводнением, — сообщает академик Я. Штелин, — высокие и густые деревья с корнем вырваны и одно на другое повержены».

Фрагмент карты Финского залива. Атлас Кириллова. 1727Фрагмент карты Финского залива. Атлас Кириллова. 1727. Один из островов — Соммерс — владение «графа Лакосты»

В научной литературе существует ошибочное мнение, что после этого наводнения никто никогда не пытался восстановить фонтаны. Однако в 1780 году такая попытка предпринималась. Когда возник вопрос о строительстве каменной набережной вдоль Фонтанки, Екатерина предложила разобрать водовзводные башни и мост, по которому шли фонтанные трубы, чтобы не препятствовать прохождению судов по Фонтанке. В связи с этим архитектор П.М. Егоров выполнил по поручению Канцелярии от строений проект восстановления фонтанной системы Летнего сада, но уже в следующем, 1781 году Екатерина писала начальнику Канцелярии от строений И.И. Бецкому: «Иван Иванович, как в разсуждении фонтанов находящихся в саду, летняго нашего дворца Мы имеем особое намерение… и повелеваем всякую работу до сих фонтанов касающуюся остановить, а сумму на то отпущенную обратить на окончание строения в Ермитаже». Стоит при этом обратить внимание и на версию Генриха фон Ремерса, автора крупного труда о Петербурге начала XIX века: чтобы снабдить водой Таврический дворец, все водометы Летнего сада «были перекрыты».

Не последнюю роль сыграло в этой истории и эстетические предпочтения Екатерины II. В одном из писем Вольтеру государыня признавалась: «Я теперь до безумия люблю английские сады, с их изогнутыми линиями, пологими склонами, имеющими форму озер, прудами, земляными архипелагами; и испытываю отвращение к прямым линиям и аллеям близнецам; я ненавижу фонтаны, которые заставляют воду течь против определенного ей природой естественного течения, статуи скрытые в галереях, передних и т. п. Одним словом, англомания властвует над моей плантоманией». С указом Екатерины II о разборе фонтанов, вышедшем в 1781 году, закончилась поистине золотая эпоха Летнего сада, как «сада водяной виктории», созданного гением Петра и высоким искусством Жана Батиста Леблона. 

В начало раздела "Архитектура">>>