Летний Деревянный Дворец Императрицы Анны Иоанновны
Трудно назвать другое строение, которое просуществовало бы на территории императорского Летнего сада такой короткий срок — всего пятнадцать лет — и оставило настолько яркий след в истории. На протяжении восьми лет Летний дворец Анны Иоанновны оставался императорской резиденцией, где бился политический пульс всей Российской империи. |
Летний деревянный дворец Анны Иоанновны входит в группу несохранившихся построек Летнего сада. В стенах этого дворца в 1740 году окончила свой жизненный путь императрица, и здесь же было оглашено ее завещание. Здесь было провозглашено регентство Бирона, а высокие сановники и гвардия присягали малолетнему императору Иоанну Антоновичу. С любимым дворцом Анны Иоанновны связана одна из самых драматических страниц нашей истории — арест герцога Курляндского Бирона, бывшего фаворита императрицы. Неудивительно, что получившая такую мрачную славу императорская резиденция восемь лет спустя была разобрана. И все же история деревянного Летнего дворца, обладавшего столь переменчивой судьбою, неотделима от истории Летнего сада, как неотделима от него каждая исчезнувшая беседка, искусственный пруд, аллея или фонтан. Летний дворец Анны Иоанновны был возведен в 1732 году на набережной Невы на месте «Залы для славных торжествований», по этому случаю разобранной. Архитектором выступил Франческо Растрелли при участии своего отца, Бартоломео Растрелли. Подробное сообщение о строительстве дворца мы находим в «Реляции» Франческо Растрелли, предназначенной для некоего мецената. «В июле месяце того же года, — сообщал своему адресату архитектор, — Ея императорское Величество отослало меня в Санкт-Петербург, где я выстроил деревянный дворец у реки Невы, каковой имел двадцать восемь апартаментов с большой залой; все было закончено к 1-му октябрю».
Н. Мосолов. В. Б. Растрелли. Гравюра. Начало XVIII
Эта «Реляция», составленная Растрелли в 1764 году, очень любопытна. Подыскивая себе на старости лет уютное место, стареющий архитектор обращается к возможному покровителю, мало знакомому с русским двором. Он вспоминает свои заслуги и перечисляет возведенные им здания, снимает копии со своих чертежей. Однако, как установил Ю.М. Денисов, фасады Летнего дворца императрицы Анны, находящиеся в эрмитажной коллекции Растрелли, принципиально отличаются от подобных чертежей коллекции Берхгольца в Стокгольме. «Сравнения их показывают, — писал исследователь, — что зодчий перерисовал старые чертежи заново, ввел иные детали и части композиции. В результате довольно примитивное строение Летнего дворца стало выглядеть как блестящая постройка барокко середины XVIII века». Строительство дворца шло с поразительной быстротой, и через шесть недель оно уже было закончено. По этому поводу шведский ученый Карл Рейнхольд Берк писал: «Растрелли жаловался на русских, желающих иметь всякое здание готовым как можно скорее. Через считанные дни после приказа о создании чертежа он уже должен быть готов и обычно тут же утверждается... Сразу спрашивают, как скоро он может быть реализован. Если архитектор отвечает, что на это потребуется, скажем, шесть месяцев и двести работников ежедневно, то следует приказ собрать тысячу двести человек, с тем чтобы здание было выстроено за месяц. Все делается в страшной спешке, принимаются за работу мастеровые — и худые, и умелые; быстро свозятся материалы, плохие они или хорошие; замки для дверей выпиливаются, когда еще только закладываются фундаментные камни, и так далее. Архитектор должен наблюдать за всем этим и давать чертеж то одному, то другому чуть ли не одновременно». Спешка в строительстве скоро дала о себе знать: по свидетельству того же Берка, уже через три года после переезда Анны Иоанновны во дворец балки под полом сгнили. Возможно, это явилось следствием недостаточно добросовестной подсыпки грунта на низменном сыром месте, где был возведен дворец.
Как же выглядело это строение, возведенное волею императрицы и гением итальянского зодчего? Это был одноэтажный дворец, значительно вытянутый в длину. Следует отметить, что на это обстоятельство обращали внимание и современники. Например, Берк не преминул пройтись вдоль дворца, подсчитывая свои шаги: «В длину не менее ста пятидесяти шагов», — записал он в своем дневнике. Летний деревянный дворец резко отличался от дворца Петра I, стоявшего на берегу Фонтанки. Растрелли выделил центральную часть здания, а от боковых крыльев устроил спуски к воде. По краю кровли проходила нарядная балюстрада, однообразный ритм которой нарушался фигурными резными украшениями и декоративной скульптурой. Колонны и украшенные наличниками часто расположенные окна значительно обогатили фасады дворца, придав ему характер барочного сооружения. После завершения строительства дворца новая резиденция императрицы приобрела функцию своеобразного «невского фасада», через который можно было пройти в Летний сад.
До нас дошло несколько планов дворца Анны Иоанновны, и большинство из них — из знаменитой стокгольмской коллекции камер-юнкера Берхгольца. Примечательна надпись на одном из них, сделанная владельцем: «Фасад большого деревянного летнего здания в том виде, как он построен по воле императрицы Анны на реке Неве посередине императорского сада, и где не только она умерла, но и герцог Бирон имел несчастье быть арестованным». По свидетельству Растрелли, дворец имел двадцать восемь апартаментов. Из других источников известно, что в 1741 году — уже после смерти императрицы — во дворце были следующие покои: «Антикамора», где принимали послов; «Комедия»; обер-гофмаршальские помещения, спальня императрицы, большая императорская зала, десять покоев герцога Бирона, четыре покоя, которые занимал его сын Петр. Кроме того, во дворце находились покои фрейлин, контора для письмоводства; казенные палаты, где хранились палатные уборы, и оружейные палаты. Упоминается также, что спальня Бирона была обита коврами. Это самое подробное описание внутренних апартаментов Летнего дворца, которое мы имеем на сегодняшний день, поэтому на нем стоит остановиться особо. На плане деревянного дворца Анны Иоанновны, выполненном с копии чертежа 1732 года, ясно видно, что здание заключало в себя две анфилады зал. Помещения северной анфилады выходили окнами на Неву, а южной — в сад. Невскую анфиладу составляли залы больших размеров — это была парадная часть дворца. По оси здания располагался, по-видимому, тронный зал, в нем на плане дворца показано тронное место. Далее на запад через три помещения находилась парадная опочивальня: здесь на плане показана кровать под балдахином. В восточном корпусе дворца, выделенном ризалитом, находился самый большой зал дворца. Судя по описанию, во дворце располагалась «Комедия», то есть зал для театральных представлений. Очевидно, «Комедией» служил именно этот большой зал в восточном корпусе здания. Садовую анфиладу составляли помещения меньшего размера. Возможно, здесь находились жилые покои; они группируются апартаментами, разделенными прихожими и имевшими выход в сад. Поскольку в Невской анфиладе располагалась парадная опочивальня, то можно предположить, что в Садовой анфиладе находилась вседневная опочивальня, в которой императрица и скончалась. Апартаменты Бирона также выходили окнами в сад и примыкали к императорским: это подтверждается сообщением подполковника Манштейна, арестовавшего герцога.
Летний дворец Анны Иоанновны в Летнем саду. Чертеж фасада и план. 1730-е
Анна Иоанновна впервые переехала в свою Летнюю резиденцию сразу после свадьбы брата своего фаворита, Густава Бирона, с княжною Меншиковой, отпразднованной в Зимнем дворце в первый день лета 1732 года. Разумеется, это событие не могло остаться незамеченным для «Санкт-Петербургских ведомостей», которые торжественно сообщали: «В Санкт-Петербурге 1 дня июня около 1 часа по полудни переехала Е.И.В. из своих палат… в императорский Летний дворец, причем с крепости и с адмиралтейства из многих пушек выпалено, так же как и три изрядно вызолоченные яхты введены». Этому событию предшествовал строжайший указ «О запрещении прохода через Летний сад и постановке там специального караула». Любопытные сведения о Летнем дворце и Анне Иоанновне мы встречаем в воспоминаниях пленного французского офицера Агея де Миона, доставленного в Петербург в 1734 году. Этот интересный источник, обойденный вниманием исследователей, носит довольно интригующее название: «Исторический дневник замечательных событий, происшедших с полками Перигорским, Ла-Маршским и Блезаусским, когда французский король послал их на помощь корою польскому; описание и путешествие в Московию, пребывание в этой стране, возвращение во Францию после бесконечных опасностей и чрезвычайных усталостей как на земле, так и на море в продолжение 1734 года».
История французского отряда, осажденного русскими войсками в Данцинге, и взятие его в плен русским главнокомандующим Минихом малоизвестна, и тем любопытнее воспоминания об этом событии Агея де Миона, одного из участников неудачной военной экспедиции. Но главный интерес его мемуаров заключается в описании придворной жизни времен Анны Иоанновны, так как, находясь в плену, французский офицер посетил Петербург и был представлен императрице. Десятого октября 1734 года, перед отправкой французов на родину, Анна Иоанновна дозволила некоторым офицерам посетить свой Летний дворец. В их числе находился и Агей де Мион. Его наблюдения чрезвычайно любопытны: нигде более мы не найдем такого живого и подробного рассказа о дворе императрицы. «Хотя этот дворец был деревянным, — пишет Агей де Мион, — но так хорошо выкрашен, что его можно было бы принять за каменный. Передний его фасад выходил на реку, с остальных трех сторон его окружали сады с прекрасными статуями, прелестными боскетами и фонтанами. Прежде всего нас провели в Кабинет, то есть в то помещение дворца, где принимает министр граф Остерман. Он сам проводил нас в императорские апартаменты, и мы были удивлены необычайным блеском как придворных особ, так и придворной прислуги… Мы нашли, что императрица отличалась величественным видом, прекрасной фигурой, смуглым цветом лица, черными волосами и бровями, большими навыкате глазами такого же цвета, и многочисленными рябинами на лице; она была причесана по-французски, и в волосах ее было много драгоценных камней. На ней было золотое парчовое платье с огненным оттенком и сшитое по французской моде, на роскошной ея груди виднелась большая бриллиантовая корона. Через несколько минут царица вернулась в шелковом платье, которое она, вероятно, надела по той причине, что было очень жарко. Эти комнаты отапливаются печками, которые находятся под полом. Так как в печках жгут благоуханные ароматы, то в комнате и тепло, и приятно благоухает. Между прочим, мне очень понравилось красивая и любопытная фигура из слоновой кости и из черного дерева; она изображала жертвоприношение Авраама. Наш визит продолжался очень долго, и ея величество осыпало нас милостями. Пожелав узнать, что нас всего более поразило во дворцах и арсеналах, она в ответ на наш рассказ приказала прислать нам картинки того, что нам понравилось, но признаюсь, что эти картинки были очень посредственными по исполнению».
Стоит обратить внимание на слова Агея де Миона о печном отоплении, которое проходило под полом Тронного зала. Возможно, речь шла о так называемом «пневматическом отоплении». Такое отопление было совмещено с приточной вентиляцией: топочные газы отдавали свое тепло воздуху, который шел по каналам, проведенным под полом. Через специальные душники нагретый воздух выходил в помещение, позволяя таким образом охватывать теплом сразу всю площадь зала. Можно предположить, что именно эта особенность отопления деревянного дворца позволяла Анне Иоанновне дольше оставаться в своей Летней резиденции. Интересные сведения о Летнем саде и дворце императрицы нам оставил и датский путешественник Педер фон Хавен, побывавший в столице в 1736 году. Он сообщает, что никто не может в Петербурге пройти или проехать мимо какого-либо дворца, не обнажив голо- вы, независимо от того, виден кто-то в окне или нет. Это относилось и к тем, кто проезжал или проплывал мимо резиденции Анны Иоанновны. «Далее — Летний дворец, — пишет Хавен, — названный так потому, что в нем жила императрица. Этот дворец тоже стоит на берегу реки. Он выстроен из дерева, одноэтажный, однако также красиво раскрашен и имеет столь частые окна из зеркального стекла, благодаря чему с реки можно видеть исключительно дорогую драпировку в покоях, что здание скорее похоже на увеселительный дом, чем на дворец».
Летний дворец Анны Иоанновны в Летнем саду. План корпусов. 1730-е
Представляет интерес также сообщение Берка, что к 1735 году горожане уже могли изредка повеселиться в Летнем саду. В дни, когда давали представления, действовали фонтаны, и некоторому количеству простого народа еще дозволялось войти в сад, а в осталь-ное время императрица желала прогуливаться по саду со своими фрейлинами одна. Большим неудобством для прибывающих ко двору была, как ни странно, необходимость идти через сад; посетителям запрещалось проходить слишком близко к зданиям (возможно, из опасения, что особенно любопытные будут заглядывать в окна). В дождливую погоду по этому случаю особенно страдали знатные особы: им запрещалось проводить с собой в сад слуг. Уже упомянутый нами ученый швед Берк приводит случай, когда такой порядок чуть не спровоцировал дипломатический скандал: австрийский дипломат граф Остейн хотел войти в Летний сад вместе со своими слугами, которые должны были нести над ним дождевой плащ. Однако караул воспрепятствовал этому, и граф, развернувшись, отказался от посещения императорской резиденции. После этого был дан приказ пускать слуг министров и дипломатов, если они нужны. Анна Иоанновна жила в Летнем дворце по точно установленному порядку — с начала мая до конца сентября (исключая несколько недель в июне и июле, проводимых в Петергофе). Императорский двор всегда с особой пышностью перебирался в Летний дворец. Анна Иоанновна плыла по Неве под громы пушечных выстрелов на украшенной золотом шестнадцативесельной яхте с великолепной каютой в виде комнаты, украшенной зеленым бархатом. Блестящие встречи и приемы в тронном зале Летнего дворца, описанные европейскими очевидцами, — только одна сторона медали. Не менее интересно узнать, как протекала частная жизнь императрицы в стенах ее любимой резиденции.
Анна Иоанновна вставала между семью и восьмью часами утра, и сначала ее посещала госпожа Бирон, с которой императрица была очень дружна и покои которой находились рядом. Они пили кофе и угощались шоколадом. В девятом часу в приемную приходил священник с группой певчих и отправлял богослужение. Иногда императрица развлекалась — в зависимости от времени года это были прогулки на санях, травля волков и медведей или ружейная стрельба по птицам. На последнем надо остановиться особо, так как это любимое занятие Анны Иоанновны принесло ей широкую славу «Петербургской Дианы». В документах часто встречаются известия о том, что кроме частых выездов на охоту императрица любила пострелять из ружья из окон своего дворца, обращенных в сад. Для этой цели из специальных клеток выпускали большое количество птиц. Анна Иоанновна стреляла отлично, почти без промаха, и часто убивала птицу влет. Можно сделать предположение, что во время таких забав вход в Летний сад перекрывался и всякая жизнь в нем замирала. Приготовление ко двору ружей, которые преимущественно изготавливались на Сестрорецком заводе и отличались богатой отделкой (золотыми насечками и фигурными ложами), было обязанностью канцелярии егермейстерских дел. Порох для императрицы выписывался из Гданьска; ружья заряжались обер-егерем и притом особым способом: пули вкладывались в гильзы, которые смазывались салом. Иногда императрица стреляла из лука, для чего в Летнем саду были устроены мишени. Завершая рассказ о пребывании Анны Иоанновны в Летнем дворце, отметим еще несколько особенностей организации жизни двора. В дни, когда не было приемов, императрица любила проводить время в комнате Бирона или у себя в спальне среди шутов, которых было великое множество. Все они были обязаны болтать без умолку, и Анна Иоанновна просиживала долгие часы, слушая их потешные и бессмысленные разговоры. Личностей, обладавших завидным для многих даром говорить, не уставая, всякий вздор, разыскивали по всей России и немедленно препровождали ко двору.
Сохранилось несколько собственноручных писем Анны Иоанновны, доказывающих ее заботливость о пополнении своего интересного штата. Так, например, императрица писала в Москву, что «у вдовы Загряжской Авдотьи Ивановны живет одна княжна Вяземская, девка, и ты ее сыщи, только чтоб она не испужалась, то объяви ей, что я беру ее из милости, и в дороге вели ее беречь, а ее беру для забавы, как сказывают, что она много говорит». В свои комнатные фрейлины государыня выбирала преимущественно таких девиц, которые имели хорошие голоса. Когда императрица оставалась в своей опочивальне, фрейлины должны были сидеть в соседней комнате и заниматься вышиванием и вязанием. Соскучившись, Анна Иоанновна, отворяла к ним дверь и говорила: «Ну, девки, пойте!», и фрейлины пели, пока государыня не кричала: «Довольно!» Иногда она требовала к себе гвардейских офицеров с женами и приказывала им плясать по-русски и водить хороводы, в которых заставляла принимать участие и присутствующих вельмож. Анна Иоанновна была строга к своим приближенным. Например, однажды, когда две фрейлины, сестры Салтыковы, которые пели целый вечер, осмелились наконец заметить ей, что они уже много пели и устали, императрица, не терпевшая никаких возражений, до такой степени разгневалась на бедных девушек, что тут же отправила их на целую неделю стирать белье на прачечном дворе.