Георгий Святой. Икона. XII в. Успенский собор Московского Кремля
Георгий Святой. Икона. XII в. Успенский собор Московского Кремля Дерево, темпера. 174 х 122 Успенский собор Московского Кремля, Москва. Инв. № 966 соб. Оборотная сторона «Богоматери Одигитрии» XIV в.
Впечатляет огромный рост, цветущая юность и красота святого подвижника Христова. Одним из самых почитаемых и любимых в Древней Руси святых был великомученик Георгий, военачальник в Каппадокии, принявший в 303 году при Диоклетиане смерть за Христово учение. Георгий считался покровителем военного сословия, и его культ изначально сложился в княжеско-дружинной среде, но постепенно почитание святого стало на Руси общенародным. Самые ранние изображения Георгия эпохи Древней Руси дошли до нас в стенописи Софии Киевской, где представлен фресковый цикл на сюжеты его жития. Ктитор собора, князь Ярослав Мудрый, посвятил роспись в северном нефе своему тезоименитому святому (крещальное имя киевского князя — Юрий, или Георгий). Здесь, в пределе воина-великомученика, помещалось семь композиций, посвященных каппадокийскому святому. Сохранились только две: «Святой Георгий перед Диоклетианом» и «Бичевание святого Георгия». Фрески, относятся, по всей видимости, к первой половине 1050-х годов, во всяком случае, они созданы до 1054 года, когда скончался Ярослав Мудрый. Древнейшими сохранившимися образами св. Георгия на досках являются две иконы. На одной святой выписан в рост — сейчас она хранится в Третьяковской галерее, а на другой изображение поясное — эта икона находится в Успенском соборе Московского Кремля. Икона некогда стояла в левой части местного ряда иконостаса, а сейчас располагается на солее. Откуда, когда и как икона попала в Успенский собор, остается неизвестным. Ранние иконы Успенского собора относятся к XII—XIII векам. Поступили они сюда в разное время и при разных обстоятельствах. Собирание чтимых местных образов в первопрестольном соборе воспринималось московскими князьями как символ объединения русских земель под эгидой Москвы — правомерной наследницы государственности древних городов домонгольской Руси. Вместе с тем в местные святые реликвии формировали национальной православный культ. Интересующий нас датируемый XII веком образ Георгия выполнен на обороте иконы «Богоматерь Одигитрия», под поздними записями которой лежит живописный слой высокого качества, относящийся к XIV столетию, а под ним сохранился еще более ранний слой, неизвестной степени сохранности. Надо полагать, и Георгий, и Богоматерь были написаны одновременно. Размеры иконы чрезвычайно велики — 174 х 122 сантиметра; поскольку изображение святого поясное, его фигура полностью была бы в два раза больше человеческого роста. Письменные источники не дают никаких сведений о столь значительной двусторонней иконе. В. Н. Лазарев на основании иконографических признаков отнес ее к Новгороду и датировал второй половиной XII века, а также высказал предположение, что ее заказчиком был сын Андрея Боголюбского — Юрий Андреевич, княживший в Новгороде с 1174 по 1176 год. Икона, по версии Лазарева, была вложена молодым князем в Георгиевский собор Юрьева монастыря. Вскоре после этого Юрий Андреевич венчался на грузинской царице Тамаре и покинул Русь. Затем, во времена опричнины и разгрома Новгорода войсками Ивана Грозного, икона вместе с другими образами была вывезена в Москву и помещена в кремлевский Успенский собор (Лазарев В.Н. Новый памятник станковой живописи XII в. и образ Георгия-воина в византийском и древнерусском искусстве // Византийский временник. Т. VI. 1953. С. 186—222; Лазарев В.Н. Новгородская иконопись. М., 1969, С. 7—8.). Эта гипотеза, не имеющая документального подтверждения, стала общепризнанной точкой зрения в советской истории иконописи. Н. А. Демина выдвинула другую версию, также не подтверждая ее источниковым материалом. По стилистическому подобию она сближает «Георгия» с мозаикам и фрескам Софии Киевской, предположительно датирует икону XI — началом XII века и относит ее к «киевскому кругу памятников, идейно близких Владимиру Мономаху и его окружению». Исследователь добавляет еще одно предположение: «Возможно, икона „Богоматери“ с „Георгием“ на обороте была перенесена из Киева во Владимир в княжение Юрия Долгорукого, почитавшего своего покровителя Георгия, а оттуда в Москву в связи с построением Успенского собора митрополитом Петром как родовая икона Мономаховичей» (Демина Н.Е. Отражение поэтической образности в древнерусской живописи (на примере иконы «Георгий-воин» XI—XII веков) // Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси.— М., 1972.). Эта точка зрения не получила широкого признания. Юный Георгий на кремлевской иконе прекрасен и должен вызывать восхищение. По древнерусскому выражению, он «дивлению подобен», как написал когда-то древний летописец об облике своего любимого князя. По-юношески нежный лик Георгия со свежим румянцем и византийскими огромными глазами озарен духовным светом. Образ святого производит впечатление открытой незащищенности и скрытой драматической напряженности. Георгий показан отнюдь не как Победоносец, но скорее как будущий мученик и страдалец за веру. Об этом говорят жертвенные красные тона в его одеянии: темно-алый с золотым орнаментом плащ, занимающий большую часть доски и блекло-киноварные пластинчатые доспехи. Этот древний образ Георгия уникален: в нем превалирует идея мученичества святого, тогда как в последующие эпохи утвердится представление о Георгии как о блистательном воине, дарующем воинскую победу и славу. Сложившийся в княжеских верхах культ Георгия-воина среди простого крестьянского люда был переосмыслен: Георгий стал восприниматься как защитник от змей и небесный покровитель домашнего скота. В народной культуре восточных и южных славян, сохранивших пережитки языческой картины мира, было принято на Юрьев день обходить с иконой св. Георгия скот, чтобы оберечь его от болезней и, главное, от нечистой силы. В Тверских землях, например, знахарь клал в решето икону святого воина, косу и замок с ключом, а себе за пояс засовывал топор и трижды обходил стадо против часовой стрелки cправа налево , чтобы нечистая сила «отталкивалась». Потом знахарь читал заговор, обращенный к Георгию, дабы уберечь скот от огня, воды, лютого зверя, ползучего змея и других опасностей. По окончании этого апотропеического ритуала двое его помощников стреляли из ружей. У восточных славян был также распространен обращенный к святому заговор на охрану скота против волков, так как волки считались собаками Георгия: «Святый Юрий, выйды на Осiяньску гору, та заграй в золотую трубу, та склычьвовкив и вовчыць, та позатыкай хвостами роты, щоб ня розявалы роты на мои ягници…». В северной Руси существовал еще один древний заговор на выгон скота: «…един храбрый Георгий своим золотым скипетром отбивает и обороняет от всякого лиха зла человека, от лутого зверя, черного медведя…». В день Святого Юрия крестьянин наступал на порог в сенях и говорил: «Святый Юрию, ны напускай сваих собак на мою скотину, ныхай идут у лис, глытают гнылу колоду».
Библиография: Демина Н. Е. Отражение поэтической образности в древнерусской живописи (на примере иконы «Георгий-воин» XI-XII веков) // Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси. – М., 1972; Лазарев В. Н. Новгородская иконопись. М., 1969; Лазарев В.Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. – М.: Искусство, 2000; Лазарев В.Н. Русская средневековая живопись: Статьи и исследования. – М., 1970; Попова О.С. Искусство Новгорода и Москвы первой половины четырнадцатого века. Его связи с Византией. – М., 1980.