Логотип

Немецкие мастера. Начало оружейного Златоуста

В конце XVIII столетия в России решено было построить завод для приготовления холодного оружия по образцу Золингенского, как лучшего в Европе.

Чтобы привлечь немецких мастеров из лучших европейских оружейных центров Золингена, Клингенталя, Эльберфельда для них в России создавалось множество привилегий, переезд осуществлялся за счёт русской казны.

В 1912 году в «Горном журнале» опубликована работа А.С. Бурмакина «Исторические данные по введению изготовления холодного оружия в Златоустовской фабрике немецкими мастерами». По которой, - в 1814 году в Златоуст прибыли золингенские мастера, среди них - главный мастер по приготовлению оружия Андрей Кунц, специалист по рафинированию стали Франц Лун, мастер по приготовлению ножен Брынкер, Кондрат Флик и седельный мастер Генкен. Генкен условился получать 1500 рублей в год, что по тем временам раз в 10 превышало оплату труда таких же русских мастеров. Кроме того, по соглашению мастер получал казенную квартиру и бесплатные дрова на ее отопление, даровое обучение детей немецкому и русскому языкам, бесплатное лечение, даровые покосы и огороды, «сколько потребуется». Жена получила «в подарок» две коровы. Все немецкие мастера, согласившиеся переехать в Златоуст, и их дети освобождались от рекрутской повинности. В соглашениях было оговорено, что мастера и их дети «будут независимы, как привыкли в своем отечестве». При этом, по странному недоразумению, российская сторона подмахнула соглашение, не отдавая себе отчета в том, что в Европе не было «отечеств», в которых их граждане освобождались бы не только от воинской повинности, но и налогов. В случае смерти мастера, его вдове гарантировалась пенсия в размере 50% от жалования мужа. Пенсия эта сохранялась и при вступлении вдовы во второй брак. Каждый мастер обязался «обучить своему искусству» одного русского работника, за что, сверх жалования, получает по 500 рублей. До приезда в Златоуст немцев местные русские, очевидно, обходились без ученой акушерки. Пришельцы, ободренные неслыханными привилегиями, и не думали обходиться услугами неграмотных повитух. По контракту от 1 мая 1814 года была взята на заводскую службу повивальная бабка Эберт, выговорившая себе жалования 800 рублей в год, готовую квартиру, даровые дрова и сено для двух коров. У Эберт был муж, по ремеслу сапожник. Пришлось и его пристроить в заводе с жалованием по 800 рублей в год. Эберт обязана была выучить повивальному искусству одну русскую женщину «до того совершенства, какое сама имеет».

Содержание мастеров с семействами в Петербурге, перевозка их из Петербурга до Златоуста стоили казне 36 тысяч рублей, так что каждый мастер по прибытии в Златоуст стоил казне более тысячи рублей, не считая еще немалых расходов на переезд из Германии в Петербург. В том же 1814 году в Златоуст прибыли особой партией еще 16 мастеров. В 1814 году, таким образом, немецкого населения, считая жен и детей, насчитывалось 171 человек.

В это время вопрос о месте постройки Оружейного завода все еще оставался нерешенным. Городской совет полагал основать оружейную фабрику в Воткинском заводе, в крайнем случае в Аннинском или Миасском, находя, что в даче Златоустовского завода нет достаточного запаса лесных материалов, нет удобной земли для огородов иностранным мастерам; немцы же, не желая нового обременительного для семейных людей путешествия, просили оставить их в Златоусте. Директор департамента Дерябин, в виду этой просьбы, а также во избежание потери времени и напрасных расходов на перевоз мастеров в другой завод, полагал, что фабрику следует устроить при Златоустовском заводе.

Комитет министров, соглашаясь с мнением директора департамента, в июле 1815 года решил устройство фабрики в Златоусте. Директором фабрики был назначен Эверсман, его помощником и горным начальником обер-бергмейстер Фурман, а управителем завода Меджер. На первоначальное устройство фабрики дано было правительством 300 тыс. рублей. Таким образом, вся главная администрация фабрики и заводов состояла из немцев. 16 декабря 1815 года состоялось официальное открытие «фабрики дела белого оружия, разных стальных и железных изделий».

Между тем, слухи об открытии немцами в варварской России, в уральских дебрях обетованной земли широко распространились в Германии. Вице-консул в Любеке Шлецер в 1816 году сообщает министру финансов, что «дошедшие в германские города слухи о спокойной жизни в Златоусте иностранных оружейников возбудили желание и в других их соотечественниках, числом до 333 человек, разделить с ними счастливую их участь.» Директор департамента, извещая Эверсмана о таком успешном ходе дела по найму мастеров, предлагает ему снестись со Шлецером о высылке такого числа их, какое признает нужным, добавляя при этом, что все нужное для войск белое оружие будет готовиться в Златоустовской фабрике, т.к. заводы Тульский, Сестрорецкий и Ижевский будут исключительно заняты приготовлением огнестрельного оружия.

Пользуясь таким широким полномочием, Эверсман продолжает вербовать своих соотечественников в 1815, 1816, 1817 и частью 1818 гг. В начале 1817 года число немцев-мастеров в Златоусте достигает 74 человек. В это же время, по отзыву Эверсмана, имелось уже вполне обученных 18 русских мастеров, но Эверсман выписывает из Германии еще 40 человек.

В 1818 году всех выписанных из заграницы мастеров находилось на фабрике 115 человек. По прошествии недолгого времени получили звание мастеров некоторые взрослые сыновья их, почему общее число мастеров доходит до 147-ми. Все немецкое население с женами и детьми достигает 450 человек. На путевые расходы по переезду немцев до Златоуста казна затратила, в общем, до 150 тысяч рублей. В первые годы на жалование им расходовалось до 125 тыс. рублей в год, в среднем каждый мастер получал до 1900 рублей в год. Кроме того, они получали «в подарок» коров, лошадей и прочее.

Для проживания их в 1816 и 1817 гг. было построено более 50 домов, которые впоследствии отданы немцам бесплатно в собственность. Из них образовались две улицы под названием Большая немецкая и Малая немецкая, на что затрачено казною более 200 тысяч рублей. Щедрость неслыханная. Большинство домов разделялось на две квартиры для двух семейств, с особыми для каждой дворовыми постройками. Каждая квартира, состоявшая из нескольких комнат и кухни, снабжена была на казенный счет мебелью, кухонными принадлежностями и всем необходимым в домашнем обиходе. Позади домов находились занимавшие значительные пространства огороды, улицы обсажены были липовыми аллеями, остатки которых, в виде нескольких старых столетних лип, дожили до революции. Словом, и по внешнему виду, и по образу жизни обитателей это был уголок Германии, перенесенный в Уральские горы.

Обособленность немцев выразилась в том, что они не хотели признавать над собой компетенцию существовавшей в Златоусте управы благочиния, как «не соответствующей нравам и обычаям иностранцев». Для разбора и решения гражданских, а равно и уголовных дел по разным проступкам между немцами, а также между последними и русскими, учреждается «немецкий суд», состоявший из пяти судей-немцев и чиновника, назначаемого директором фабрики; обязанность последнего заключалась в разъяснении законов. Делопроизводство в суде велось на немецком языке.

Во второй половине 1816 года появляются первые изделия их - несколько десятков экземпляров разного рода оружия - офицерских и солдатских сабельных клинков, которые посланы были в Петербург (из них три клинка были приготовлены русским мастером Дорофеем Липиным). На одном из клинков сделана была надпись на татарском языке: «Я защищаю Россию» и татарское название Златоуста «Косотур». Из этих клинков несколько экземпляров поднесено Императору Александру Павловичу, который остался весьма доволен первыми произведениями новой фабрики и выразил свое благоволение тем, что Эверсмана и Фурмана наградил орденами, первого Анны 2-й степени, второго - Владимира 4-й степени, а мастерам повелел выдать 10 тысяч рублей «в награду и для поощрения к достижению вящего совершенства».

С октября 1817 года (после выхода на пенсию Эверсмана, с содержанием в 9000 рублей), директором фабрики определен горный начальник заводов Фурман. С этого времени обе эти обязанности были соединены в одном лице. А.С. Бурманин заключил, что «Эверсман не в меру порадел своим землякам в ущерб русской казне». По свидетельству преемника Эверсмана Фурмана, к 1 января 1819 года русских мастеров, «вполне знающих дело по изготовлению оружия», было 144 человека. К 1820 году их имеется уже 200 человек, «не уступающих по искусству германцам». Вообще, Фурман был не высокого мнения о большинстве иностранных мастеров. Например, в своем донесении департаменту он сообщил, что «приготовляемое мастером Шнек железо для ножен большею частью оказывается негодным... русские мастера делают такое железо лучше... Немец Газ раньше стали вовсе не делал, а научился всему здесь, в Златоусте».

«Из 13 мастеров-немцев, занимающихся приготовлением клинков, знающих это дело только 5, остальные 8 явились сюда без всяких знаний и приобрели некоторый навык только здесь, что доказывается собственным их сознанием». В заключение Фурман пишет, что из 74 иностранных мастеров только 29 человек могут быть названы мастерами; остальные 45 человек сами нуждались в обучении и учились уже в Златоусте.

В начале 1820-х гг. оканчивались сроки договоров с немцами. Насчитывалось их уже до 280 человек. За 5-7 лет приехавшие из Германии подростками, превратились в «мастеров», русские же, несмотря на признание Фурмана, что они не уступают германцам, по прежнему были только работниками и лишь немногие из них подмастерами.

По окончании сроков контрактов большинство немцев не пожелало расстаться с «привольной и изобильной жизнью». Чтобы иметь законную почву для дальнейшего пребывания немцев на фабрике, Фурман в апреле 1820 года представил в Департамент «штат иностранным мастерам», который разделял их на штатных 38 чел., с жалованием от 1000 до1500 руб. в год, сверхштатных лучших 14 человек с тем же жалованием, средних 58 человек с содержанием от 500 до 1500 руб. и худших - 35 человек, которым жалование назначалось от 300 до 1100 рублей в год. Всего 145 человек. Общий ежегодный расход по этому штату начислен в 142196 рублей. За сверхурочную работу полагалось особое вознаграждение. Для сравнения русские мастера получали в 8-10 раз меньше. В 1931 году русские мастера получали 186 руб. 29 коп. в год, а молодым немцам, находящимся у русских в качестве учеников, платили 300-400 рублей в год. Например, Василий Эберт учился у мастера Семенникова, Адольф Лорх - у Носкова, Иосиф Доссер - у Пичкалева. На немцев продолжали смотреть, как на людей высшей породы. Детям немецких мастеров выдавалось по 1 рублю за выполнение урока, а плата русского рабочего в день составляла 41 копейку, причем этот подневольный рабочий был, как правило, обременен семейством и не мог даже распоряжаться своей судьбой. А немецкий мальчик получал в 2,5 раза больше, живя при материально обеспеченном отце, и был совершенно свободен даже от рекрутства или гражданской службы.

А.С. Бурмакин еле сдерживается, описывая это уникальное по своим привилегиям положение немцев в России: «можно подумать, что они пришли из какой-то Аркадии, где нет ни пошлин, ни податей, не существует никакого рекрутства...» Между тем в те самые времена в некоторых германских владениях практиковалась даже продажа людей в войска других государств.

Кроме жалования немцы по-прежнему пользуются квартирами, даровой медицинской помощью и лекарствами, получают из казны дрова - женатые 25 сажен, холостые - 8 сажен в год. Казна содержит для них повивальную бабку и священников католического и лютеранского вероисповедания, школу и учителя, дает им безвозмездно земли для огородов и покосов. Летом, в июле и августе мастера увольняются на 3 недели «на страду», с сохранением за это время содержания, точно также получают жалование и за время болезни. Получают пенсии от 1/4 до полного оклада жалования, в зависимости от числа лет службы. Хотя штат этот не был утвержден в Петербурге, он применялся на практике. Жалование нередко выдавалось медными деньгами, почему при тяжеловесности тогдашней медной монеты немцы вынуждены были не носить, а возить возами на лошадях свою зарплату на зависть и удивление всей округи. Трудно поверить, но среди «льготников-немцев», приехавших в Златоуст, нашлись недовольные.

В числе немногих, не пожелавших по окончании сроков контрактов остаться на фабрике, были Вильгельм и Людвиг Шафы. Их специальностью было украшение клинков надписями и рисунками золотыми и серебряными. Они отказались посвятить русских в свои секреты по изготовлению нужной при золочении и серебрении смеси. При оставлении фабрики они изложили свой секрет на бумаге, запечатали и оставили в конторе, где их пакет пролежал почти 60 лет. В 1877 году его нашел и вскрыл управитель фабрики Муфель, причем оказалось, что фабрика давно опередила «секрет» Шафов. Сами Шафы, между прочим, не вернулись в Германию, а осели в Петербурге, стали настойчиво выпрашивать компенсацию за «обиду» и все-таки получили по повелению Императора Александра I шесть тысяч рублей, после чего завели в Петербурге мастерскую по своей специальности.

"В Златоуст большая семья оружейников, знатоков декора оружия во главе с пятидесятилетним Вильгельмом-Николаусом Шафом, уроженцем города Эльберфельда, прибыла в апреле 1815 года. Его сопровождали три взрослых сына и две дочери. Всего семейство Шаф насчитывало 25 человек. На родине они считались специалистами по украшению клинков золотыми и серебряными надписями, рисунками. Искусные ремесленники в совершенстве владели технологией, но в изобразительном искусстве были не столь сильны. Вильгельм-Николаус и его двадцати-семилетний сын Людвиг занялись травлением и позолотой. Подмастерьями по позолотному цеху проходили также сыновья Шафа Иоганн и Фридрих. Заводское начальство обеспечило им условия проживания первоначально в семьях русских заводских служителей, а затем для них были построены дома на Большой Немецкой улице. И Вильгельму Шафу, и его сыну Людвигу, имевшему шесть дочерей, были выделены 2 лошади, 3 коровы, а также обстановка и необходимая утварь. Семья Шаф привезла с собой купленные по большой цене клинки, украшенные в традиционном стиле, выработанном в Золингене. Клинки, украшенные немецкими мастерами семейства Шаф в первые годы их пребывания на оружейной фабрике, сохраняли черты приверженности золингенской манере декора.В первые годы работы фабрики клинки для украшения, предназначенные к поднесению в дар высочайшим особам, отбирались из общей массы изготовленного оружия, и на них мастера Шафы наносили декор по своему усмотрению или по особому пожеланию заказчика. Работы было немного, но постепенно количество заказов увеличилось.К концу 1817 года Шафы приступили к выполнению второго пункта контракта, который подразумевал обучение русских мастеровых. Уже в декабре 1817 года в обучение к иностранным мастерам из заводской чертежной мастерской и школы было отобрано 12 человек — малолеток и юношей, имевших приличную подготовку по рисунку и живописи, наделенных художественными способностями и фантазией. Трое из старших — Петр Тележников, Семен Фетисов и Иван Бушуев были унтер-шихтмейстерами 3 класса, остальные числились маркшейдерскими учениками. Среди них были братья Федор и Максим Тележниковы, Архип Лепешков, Федор Стрижов, брат Ивана Бушуева, Ефим, и другие. Способная молодежь постигала не только принципы украшения холодного оружия, но и технологию его изготовления, а также различные технические и технологические приемы, известные немецким мастерам. Справедливости ради надо сказать, что не всегда иностранные специалисты охотно делились секретами мастерства. Однако их русские ученики сами нашли правильные ответы на многие «ключевые» вопросы. Более того, они сумели разработать совершенно новую технологию украшения клинков, создать собственную художественную школу, для которой характерным было использование жанровых композиций в стилистике позднего русского классицизма и ампира. В выборе сюжетов, как правило из древнегреческой и древнеримской мифологии, сказывались национально-патриотические настроения, вызванные пафосом героической победы в Отечественной войне 1812 года.Результаты экзамена русских учеников Вильгельма Шафа превзошли ожидания. В конце февраля 1818 года в Санкт-Петербург были отправлены первые 19 изделий с сопроводительной запиской, подтверждающей, что все они «изготовлены и украшены без всякой помощи со стороны учителей». Одна из этих работ — сабельный клинок, украшенный пятнадцатилетним Ефимом Бушуевым, хранится в коллекции Государственного Эрмитажа.


Cабельный клинок 1818 г., украшен пятнадцатилетним Ефимом Бушуевым. Из коллекции Государственного Эрмитажа

Почти все первые работы русских учеников, кроме 19 клинков, отправленных в Санкт-Петербург, были подписаны Шафами, и вряд ли кому удастся сегодня определить подлинное авторство, да, возможно, это не так уж важно. Тем не менее Шафы почувствовали конкуренцию со стороны молодых русских художников-граверов и не стали продлевать контракт. Вплоть до своего отбытия из Златоуста Вильгельм-Николаус Шаф и его сыновья оставались гарантами превосходного качества украшения клинков. В 1823 году в столицу «был отправлен транспорт украшенного оружия, в числе отправленного оружия 3 сабли значительные по отделке назначаются для поднесения государю императору». Сабли были украшены Шафами. В изготовлении одной из сабель принимали участие и русские мастера, в частности Петр Уткин. Подарок был принят благосклонно, и Уткина наградили золотой медалью на владимирской ленте с надписью «За усердие», остальные получили премии. По уровню подготовки в об ласти рисунка, композиции и обработки металла русские мастера, такие как Иван Бушуев и Иван Бояршинов, не уступали своим иноземным учителям. Более того, именно им удалось создать новое направление в украшении оружия, сделав акцент на сюжетную композицию, ее органичную связь с плоскостью клинка."


Работы Шааф 1816-1825 г. из коллекции Эрмитажа


Работы русских мастеров Златоуста Бушуева и Бояршина. Эрмитаж.

 

Двухвековая история оружейного производства в г. Златоуст "от А до Я" - мастера. технологии. стили.

В первой части прекрасно оформленного альбома читателя ждет встреча с шедеврами русских оружейников XIX века из фондов Златоустовского краеведческого музея, с работами выдающихся мастеров советского периода, хранящимися в «Ассортиментном кабинете» Производственного объединения им. Бушуева. Многие из этих произведений опубликованы впервые, что, несомненно, увеличивает научную ценность издания. Вторая часть знакомит с деятельностью наиболее известных современных предприятий Златоуста, зарекомендовавших себя истинными последователями великих художественных традиций прошлого, а также демонстрирует их лучшие оружейные образцы.


В начало раздела "Оружие">>>