Логотип

Клинок, карающий несправедливость

«…В последние дни на территории Цзяннани, а также в провинции Шаньдун участились случаи, когда бездельники и хулиганы, вооруженные дао, устраивают массовые сборища, бесчинствуют в сельских местностях, обижая порядочных людей…» (из указа императора Цзяцина от 4 сентября 1808 года.)

 

Тайпинские военачальники и солдаты

Многолюдные сборища на рыночных площадях всегда казались местным властям подозрительными. Тем более, если толпа собиралась посмотреть на выступления здоровенных молодцов, вооруженных метровой длины саблями с широкими и тяжелыми клинками. Не очень­то, видно, хорош был вкус у деревенщины, толпами стекавшейся полюбоваться на то, как эти громилы «все время тяжело и часто дышат и ревут, как быки; иногда же, распустив слюни, которые текут у них изо рта непрерывной струей длиной в 1–2 чи (мера длины, равная 0,32 м — А. П.), размахивают во все стороны мечом или другим видом оружия». Но малоэстетичное зрелище не сильно трогало цинских чиновников. Гораздо более волнующими были перешептывания толпы о приходе веселого Будды Милэ и смене цвета времени: жестокое красное солнце, под которым правила чужеземная династия Цин (1636–1912), должно было сменить белое солнце добра и справедливости.

В феврале 1796 года восстали крестьяне уездов Иду и Чжицзян, расположенных в северной части провинции Хубэй. Агитация проповедников из секты «Белый Лотос», умело пользовавшихся возможностями, открывавшимися в местах массовых скоплений народа, упала здесь на благодатную почву: притеснения со стороны чиновников достигли наивысшего предела, и крестьяне поднялись на борьбу под лозунгами: «Чиновники притесняют — народ восстает!» Восставшие быстро сформировали крупные отряды и попытались овладеть уездными и окружными центрами.

Сначала повстанцам противостояли лишь немногочисленные местные гарнизоны. У правительственных войск не хватало сил даже для охраны собственных лагерей. В руки мятежных крестьян попадали в основном местные чиновники, ростовщики и их слуги — люди невоенные, доспехов не носившие. И биться с ними было несложно: один лишь удар саблей наотмашь сводил счеты с ненавистным притеснителем.

Деревенские кузнецы массово ковали сабли, которыми повстанцы карали несправедливость. Основным оружием солдат в гарнизонах были сабли яньмаодао и люедао, владение которыми предусматривало знание сложных фехтовальных приемов и ставку на многочисленные колющие удары в места, неприкрытые доспехами. Обучаться же было некогда, — отложив мотыги, крестьяне собирались в отряды, которые всего через несколько дней уже шли на штурм уездных городов.

Неизвестно, кому из народных мастеров пришла в голову трезвая мысль изменить конструкцию наиболее распространенных клинков для того, чтобы вчерашний земледелец мог в бою хоть как­то оказать сопротивление солдатам. Клинки новых сабель получили первую, еще слабо выраженную, елмань — и рубящие свойства оружия увеличились, что облегчило быстрое и массовое обучение повстанческих войск. Небольшое изменение формы привело к тому, что практически прямой клинок старой доброй яньмаодао стал напоминать вытянутый бычий хвост с большой кистью на конце. Так в конце XVIII века появился прототип самого популярного оружия китайских повстанцев, контрабандистов, охранников караванов и мастеров боевых искусств, выступавших на рынках. За внешнее сходство с бычьим хвостом его так и назвали — нювэйдао — сабля «бычий хвост».

11 апреля 1798 года цинские войска, выполняя стратегический план командующего — знаменного монгола Элэдэнбао, окружили в провинции Хубэй голову колонны повстанцев, возглавляемой одним из лидеров секты Яо Чжифу и вдовой его друга, двадцатилетней красавицей Ци Ван . Ци Ван была не просто сектанткой, — она сформировала кавалерийский отряд из таких же обездоленных женщин и отважно сражалась с правительственными войсками. Амазонки со сверкающими нювэйдао в руках стали ночным кошмаром местных чиновников.

Поимка Ци Ван стала одной из важнейших задач карателей. И вот задача оказалась почти решена: прижатые к склону горы повстанцы не смогли прорваться сквозь ряды противника. Атака «амазонок» Ци Ван была отражена пушечным огнем, и уцелевшие мятежники стали карабкаться к вершине горы в надежде закрепиться там и дождаться подхода подкреплений. Монгольские всадники, не один день проведшие в седле в погоне за отрядом Ци Ван, не собирались отказываться от своей законной добычи, — спешившись, они бросились следом. То тут, то там среди скал вспыхивали короткие ожесточенные схватки, и, когда спасительная вершина оказалась совсем близко, Ци Ван и Яо Чжифу остались одни. Все остальные пали от рук безжалостных преследователей. Сражаться далее было нельзя, рассчитывать на пощаду в случае пленения — тем более. Ци Ван и Яо Чжифу переглянулись и, крепко взявшись за руки, одновременно шагнули в пропасть… Покрытые шрамами десятков сражений, залитые своей и чужой кровью монгольские воины застыли на месте, пораженные силой духа молодой девушки и атамана повстанцев.

К 1804 году цинскими войсками были окончательно подавлены последние очаги восстания секты «Белый Лотос». Но удобное и практичное оружие не исчезло, и уже в восстании 1813 года нювэйдао вновь были извлечены из ножен для истребления несправедливости. 8 октября 1813 года повстанцы секты «Небесный разум» (ответвление секты «Белый Лотос») сумели прорваться к Запретному Городу, резиденции императора в Пекине (ныне территория музейного комплекса Гугун — Старые дворцы), но были изрублены дворцовой гвардией. Лишь к концу 1814 года были уничтожены последние отряды мятежников–сектантов.

А дальше восстания следовали одно за другим, мелкие выступления продолжались до 1850 года, когда на борьбу поднялись крестьяне из южной провинции Гуанси. Под руководством сельского учителя Хун Сюцюаня крестьяне нанесли ряд поражений правительственным войскам и 11 января 1851 года провозгласили создание Небесного государства всеобщего благоденствия — Тайпин Тяньго (прекратившего свое существование в 1865 году в связи с подавлением восстания). С 1853 году столицей новой династии стал город Нанкин, традиционно считавшийся символом китайской государственности со времен династии Мин (1368–1644), а последователи движения стали именоваться тайпинами.

В ожесточенных боях с цинскими войсками, состоявшими из представителей господствующего слоя — маньчжуров, монголов и знаменных китайцев, развивалось военное искусство китайского народа, совершенствовалось его оружие. К 1853 году тайпины сумели преодолеть недостаток вооружения и перестали уступать правительственным войскам в отношении артиллерии, флота и холодного оружия. Значительную часть клинкового оружия тайпинов составляли сабли нювэйдао, приобретшие к этому времени свою завершенную форму — длинный широкий клинок с выраженной елманью, глубокой чашкой гарды и слегка изогнутой рукоятью, увенчанной навершием в виде перевернутого усеченного конуса. Зачастую на елмани проделывалось небольшое отверстие для кисти или темляка. Второй темляк крепился к навершию рукояти. Длинная, слегка изогнутая по направлению к лезвию рукоять оплеталась шнуром или же обматывалась проволокой. Незатейливые латунные или простые железные элементы оправы рукояти и ножен подчеркивали демократичный характер оружия.

Китайские воины в ближнем бою

Этот период оказался не только хорошо документированным (о деятельности тайпинов можно узнать из официальных источников, из собственно тайпинских документов, а также свидетельств европейцев и американцев), но и неплохо обеспечен изобразительными источниками. Сохранились многочисленные китайские изображения правительственных и тайпинских войск, зарисовки, оставленные иностранцами. Более того, в это время громко заявила о себе техническая новинка XIX века — фотография! И, что интересно, среди предметов вооружения, которые мы можем «увидеть» в руках солдат и офицеров правительственных войск, нет сабель нювэйдао — они остаются грозным оружием повстанцев.

Помимо тайпинов, нювэйдао использовали и другие повстанческие группировки, действовавшие независимо от войск Тайпин Тяньго. Например, в октябре 1850 года прибывшая в Пекин делегация чиновников из южной провинции Гуанси сообщила, что главарей мятежников насчитывается несколько сот человек, среди них есть гуандунцы, уроженцы южной провинции Гуандун, и хунаньцы, из Хунань, что все они носят красные повязки на голове, на их знаменах красуются надписи: «Именем неба восстановим справедливость», что у них имеются в достатке огнестрельное, холодное оружие и лошади.

Острые сабли нювэйдао были грозным оружием в руках воинов, воевавших на протяжении нескольких лет и умевших владеть клин–ком, — широкая сабля наносила тяжелые раны не защищенным доспехами солдатам. К надежные доспехи, испытанные в боях XVII–XVIII веков, постепенно отмирали: обе стороны осуществляли обширные закупки огнестрельного оружия европейского и американского производства. Пластинчатые доспехи куяки маньчжурских и монгольских воинов были не в состоянии защитить от пули пистонного ружья. В схватке на саблях теперь сходились не стройные ряды конницы или компактные построения прикрытых щитами пехотинцев — раненые артиллерийскими и ружейными залпами, истекающие кровью от ран, нанесенных пулями осколками, две бесформенные массы войнов сталкивались в короткой и ожесточенной схватке. Для фехтования не оставалось времени, и выживал тот, кто первым успевал нанести смертельный удар. Повстанческие сабли, рассчитанные на размашистую рубку, не раз сослужили хорошую службу тайпинским воинам. Однако не всегда это приносило успех: цинские солдаты не собирались отказываться от своих испытанных люедао, наносивших неотразимый укол открывшемуся при замахе повстанцу.

А в тяжелейших боях на подступах к Пекину зимой 1853–1854 годов монгольские всадники, вооруженные люедао, наголову разгромили отряды тайпинских полководцев Ли Кайфана, Линь Фэнсяна и Цзи Вэньюаня. 5 февраля 1854 года тайпины стали с боями отходить на юг. Храбрый военачальник повстанцев Линь Фэнсян надеялся удержать стратегические позиции в непосредственной близости к Пекину и 12 апреля 1854 года укрепился в городе Ляньчжэнь на берегу Великого Канала. Если бы тайпины смогли удержаться в этом городе, то повторить поход на Пекин с такой хорошей базы было бы вполне возможно. Цинские генералы прекрасно понимали это и ожесточенно штурмовали Ляньчжэнь. В начале марта 1855 года маньчжурские солдаты решительным штурмом сломили сопротивление защитников и ворвались в город. Начались уличные бои. Линь Фэнсян, один из лучших фехтовальщиков среди повстанцев, сражался во главе своих бойцов. Когда все его товарищи пали в неравном бою, Линь Фэнсян сделал отчаянную попытку вырваться из города. Разя своим тяжелым нювэйдао налево и направо, он прорвался к воротам, но, раненный выстрелом в спину, упал и был захвачен маньчжурами. Победители отправили плененного героя в Пекин в деревянной клетке. 15 марта 1855 года его казнили в назидание китайцам. Последними словами погибающего несломленным Линь Фэнсяна были: «Я умираю за китайский народ!»

Жестокое подавление восстания тайпинов привело к тому, что Китай был обессилен и не мог сопротивляться проникновению иностранных держав. На какое­то время китайцам пришлось прекратить вооруженную борьбу. Сабли нювэйдао продолжали встречаться лишь среди профессиональных охранников бяо, сопровождавших торговые караваны, да у мастеров традиционных боевых искусств, которые, в условиях относительной стабильности в стране, стали вновь промышлять выступлениями на ярмарках на потеху зрителям. Но яркие выступления перед падкой на зрелища публикой не отражали специфики реального боя, а флажки бяоци с названием охранного агентства, поднятые над головной повозкой каравана, лучше грозных клинков охраняли купцов от грабителей. Грозное оружие превратилось в театральный реквизит. И лишь эпизодически нювэйдао вновь извлекались из ножен для того, чтобы покарать несправедливость: когда неуловимые конные разбойники мацзэй — своего рода китайские Робин Гуды — поджигали ямэнь, уездную управу, и освобождали заключенных или когда крестьяне какого–нибудь уезда выгоняли из сел сборщиков налогов и давали отпор полицейским и солдатам.

Грозное прежде оружие теряло популярность. Но наработанные за многие годы конструктивные особенности его клинка и рукояти не были утрачены, и к началу Японо–Китайской войны 1894–1895 годов широкий тяжелый клинок с большой елманью был использован для создания новой неуставной сабли дадао. К тому же и в среде ихэтуаней, которых тренировали опытные мастера ушу, нювэйдао быстро получили широкое распространение.

После подавления Боксерского восстания 1900 года уцелевшие нювэйдао хранили в сараях и амбарах, укрывая от глаз цинских чиновников и оккупантов. И в годы революции года синьхай — 1911–го, и последовавших за этим гражданских войн они вновь вышли на свет, чтобы покарать несправедливость. Но официально на вооружение китайских армий была принята славная наследница нювэйдао — прославленная под громким именем «katana–killer» двуручная сабля дадао. Одним из последних фотоснимков, изображающим классический нювэйдао, стал снимок южнокитайского мастера ушу Галь Чэня, исполняющего тао — аналогичный японским ката формальный комплекс упражнений с оружием.

В России история этого оружия практически неизвестна. Дело доходит до забавных казусов: порой нювэйдао изображается как часть форменного костюма китайского чиновника. А ведь даже в официальных имперских документах XIX века, регулирующих состояние армейских арсеналов, слово нювэйдао не упоминается ни разу! Уделом этого оружия был лесной повстанческий лагерь или же продымленный барак ополченцев сельского отряда самообороны, но никак не роскошные залы дворцов Запретного Города!

В настоящее время нювэйдао, ставшее благодаря своей недолгой, но яркой и славной истории широко известным англоязычному читателю под именем «Chinesebroadsword», используется при занятиях ушу. Эти бутафорские жестяные клинки, вибрирующие при каждом движении, даже отдаленно не напоминают то грозное оружие, которое было призвано покарать «маньчжурских дьяволов». От воплощения ярости народной до незатейливого театрального и спортивного реквизита — таков путь, пройденный нювэйдао с конца XVIII по середину ХХ века. 

В начало раздела "Оружие">>>