История Портретов Екатерины II

Это исследование началось с увиденного в Астраханской картинной галерее блистательно написанного Д.Г. Левицким портрета князя Г.Г. Орлова (1734–1783) — знаменитого фаворита Екатерины II.

Д.Г. Левицкий. Портрет князя Г.Г. Орлова. Холст, масло. 72,0 Ч 55,0 (овал). Астраханская картинная галерея им. Б.М. Кустодиева

Одно время считалось, что на астраханском портрете запечатлен брат Григория Орлова — граф Алексей Григорьевич Орлов, который за победу над турецким флотом получил титул Чесменского. Основное внимание притягивал жалованный портрет императрицы в обрамлении блистательно выписанных искусной кистью живописца бриллиантов, изображенный на груди фаворита. Такой портрет являлся в екатерининское время самой престижной наградой для царедворца.

Прусский посланник при русском дворе писал Фридриху II 30 июля (10 августа) 1764 года: «По возвращении в Петербург Ее Величество императрица дала фавориту свой портрет, украшенный алмазами большой стоимости». Георг фон Гельбиг, служивший в 1787–1796 годах секретарем саксонского посольства и добросовестно собиравший все ходившие по Петербургу сплетни, с восхищением описывал жалованный дар: «Этот портрет был украшен огромным бриллиантом, так называемым плоским алмазом, имевшим форму сердца».

Обратившись к архивным документам, удалось выяснить, что 5 января 1764 года Екатерина II санкционировала «придворному алмазчику» Позье выплату по счету 6600 рублей «за портрет, богато украшенный бриллиантами». Вручила столь роскошный подарок императрица Григорию Орлову через месяц после празднования двухлетия прихода к власти. При этом ей не понравилась венчавшая рамку с миниатюрой корона, поэтому было велено переделать эту деталь. Судя по счету от 25 июня 1764 года, порученное исправление выполнил «ювелир Иван Лазарев».

Обрадованные тем, что удалось проследить историю создания жалованного портрета, мы решили еще раз взглянуть на него. Мы хорошо помнили, что изображение присутствует и на эмалевом портрете Григория Орлова, приписываемом кисти Андрея Ивановича Черного. Но тут нас ожидал сюрприз. Дар императрицы имел другую форму: под короной портрет Екатерины II был заключен в четко читающуюся овальную рамку. Это было очень странно, так как противоречило сложившемуся правилу: художнику, запечатлевающему лик знатной персоны, в официальном портрете полагалось правильно изображать все награды и аксессуары, свидетельствовавшие о ранге и заслугах.

А.И. Черный (Чернов). Портрет графа Г.Г. Орлова. Медь, живопись по эмали. 7,2 Ч 5,3. Государственный Эрмитаж

Разгадка, как обыкновенно бывает, пришла неожиданно. Работая с источниками придворной Алмазной мастерской (в которой под руководством приглашенного с 1764 года из Вены мастера Леопольда Пфистерера силами его подмастерьев и учеников создавались различные украшения как для самой императрицы, так и для жалованных от нее подарков), мы обнаружили один интересный документ. Подмастерье Иван Никифоров писал Ивану Ивановичу Бецкому в челобитной от 5 ноября 1774 года: «Вашему высокопревосходительству не безызвестно, как в прошлом 1771 году за болезнью мастера Фистерера креплен мною в портрет Ея Императорского Величества тот большой тонкой и весьма субтильной бриллиант, которой пожалован на приезд тогда из Москвы его сиятельству графу Григорию Григорьевичу Орлову». Все сразу встало на свои места. Жалованных портретов было два, так как Екатерина II дважды, с разрывом в семь лет, одарила своего «Гри-Гри» самой высокой наградой.

Первый, окруженный овальной рамкой работы Жереми Позье, дополненный короной, переделанной в мастерской Ивана Лазарева, должен был сопровождать изображения графа Григория Орлова с момента награждения летом 1764 года, вплоть до смены его вторым в 1771 году. Но за какие заслуги был вручен Григорию Григорьевичу Орлову второй, сердцевидный, жалованный портрет Екатерины II? Здесь следует вспомнить об отношениях фаворита и его повелительницы в 1771 году. Георг фон Гельбиг писал, что Екатерина II «стала подумывать, как бы удалить его, ставшего уже ей в тягость. Случай к этому скоро представился: в 1771 году чума в Москве так свирепствовала, что там умерло 150 000 душ, и нужен был человек высокого положения, который постарался бы прекратить бедствие мудрыми мерами. Сама императрица представила своему избраннику, что “…поездкой на короткое время в Москву и своими там усилиями он мог бы стяжать живейшую благодарность нации”, граф Орлов выехал в Москву с многочисленной свитой».

Браслет с миниатюрным портретом Александра I. Конец 1820-х. Алмаз, золото, изумруды, эмаль. Длина 20,0 см. Алмаз портретный — около 25 каратов. Алмазный фонд Российской Федерации

Усилиями врачей и решительными мерами, предпринятыми Орловым, чума пошла на убыль. 31 октября 1771 года на заседании Совета Екатерина II объявила: «Орлов уже сделал все, что должно было». Самодержица стала думать, чем же вознаградить Орлова? И тут появилась идея. Еще в январе 1771 года у банкира Фридрикса был приобретен за 11 500 рублей «большой плоской бриллиант», который как нельзя лучше подходил для нового жалованного портрета.

Срочно поступил заказ в придворную «мастерскую Ея Императорского Величества алмазных дел». Но портретов, чьи эскизы как всегда были составлены Леопольдом Пфистерером, было сделано два. Обе миниатюры были написаны Вигилиусом Эриксеном, поскольку 23 марта 1771 года ему было выплачено 300 рублей «за два миниатюрныя портрета Наши», а 17 ноября он получил за подобную пару еще столько же. Лик императрицы на одном из жалованных портретов прикрыл большой тонкий бриллиант, осторожно обитый мягким высокопробным золотом.

21 ноября 1771 года Григорий Орлов выехал в Петербург. У Цар¬скосельского сада была воздвигнута триумфальная арка по проекту А. Ринальди. Мастера изготовили золотую медаль с изображением Курция, бросающегося в пропасть, с надписью: «И Россия таковых сынов имеет». Как ни торопился в столицу Григорий Орлов, он смог въехать в нее только вечером 4 декабря 1771 года, когда императрица «в комнате, где вещи брилиантовыя, с кавалерами соизволила забавляться в карты, куда прибытие имел Его Императорское Высочество. В продолжение сего прибыл из Москвы Его Сиятельство граф Григорий Григорьевич Орлов, и более часа времени Ея Величество и Его Высочество с Его Сиятельством продолжали разговоры». Возможно, что именно в это время Екатерина II в присутствии великого князя Павла Петровича наградила вельможу очередным жалованным портретом.

Все эти демонстративные знаки внимания оказались завуалированным прощанием. Через два месяца граф Григорий Орлов был торжественно отправлен в Фокшаны вести с турками переговоры о мире. В дальнейшем Григорию Орлову позволили именоваться князем, сохранили все титулы, дали значительную пенсию, подарили Мраморный дворец, но заставили сложить с себя все должности и отправили в путешествие, дозволив жить постоянно, где ему вздумается, за исключением Петербурга и Москвы. Георг фон Гельбиг писал, что при этом новоиспеченный князь был «должен возвратить портрет императрицы. Он тотчас же снял бриллианты с портрета и отдал их обратно; самое же изображение удержал, говоря, что отдаст его только в руки императрицы». Саксонец добавил от себя следующий комментарий: «Понятно, что она никогда не имела мужества потребовать портрета и была очень рада, что и он не настаивал на этом». Речь, несомненно, идет о первом портрете, который при получении второго жалованного портрета по узаконенному обычаю возвращался владельцем в Кабинет императорского двора.

Таким образом, первый портрет размонтировал сам Григорий Орлов, отправив бриллиантовое обрамление, судя по словам Георга фон Гельбига, для передачи в Кабинет, а что касалось миниатюры, то остается неясным, отдал ли ее князь Екатерине при успокоившем ее страхи свидании в присутствии ближайших царедворцев 24 декабря 1772 года или все-таки Орлов оставил себе на память изображение навсегда утраченной возлюбленной. Второй портрет князь носил в петлице вплоть до самой смерти.

Государыня откликнулась на его кончину письмом к братьям Орловым: «Всекрайне сожалею о несчастной потере друга моего, плачу о нем обще с вами. Более писать не могу, понеже горько весьма чувствую всю цену благодарности к нему и к вам». В послании от 17 февраля 1784 года императрица написала: «Хочется вам знать, что делать с моим портретом. Чрез сие даю вам знать, что воля моя есть, чтоб граф Алексей Григорьевич оный положил на шею и носил, пока жив на сем свете. Екатерина». С этого времени графа А.Г. Орлова-Чесменского (1737–1807) живописцы стали изображать с жалованным портретом Екатерины II, ранее украшавшим грудь его старшего брата.

После смерти графа жалованный портрет Екатерины II попал в Кабинет и был размонтирован. Император Николай I, испытывая благодарность к своему старшему брату, повелел создать в первые годы своего правления памятный браслет-«сантиман», украсив его миниатюрным воспроизведением портрета «Благословенного императора Александра I» работы Джорджа Доу, исполненным Иваном Андреевичем Винбергом и помещенным под сердцевидный портретный алмаз. Этот «готический» браслет длиной 20 сантиметров, вероятно, принадлежал императрице Александре Федоровне, поскольку он не упомянут в завещании вдовствующей царицы Марии Федоровны. Затем браслет стал фамильнойдрагоценно¬стью императорского дома.

После революции браслет был конфискован и вошел в коллекцию Алмазного фонда. При каталогизации редкостный по величине и качеству алмаз был исследован знаменитым геммологом А.Е. Ферсманом, который был поражен «неправильно-треугольным, довольно толстым тафельштейном — портретным алмазом редкой чистоты» и совершенно исключительной величины. Но даже Агафон Карлович Фаберже не отважился вынуть камень из оправы, ибо «вследствие некоторых неправильностей краев, он плотно закрыт мягким золотом». В 1922 году портрет Александра I был извлечен из-под алмаза и передан в коллекцию Оружейной палаты, где и хранился до 1967 года, когда в связи с открытием выставки Алмазного фонда СССР вновь занял свое место в привычном бесценном «футляре».

Абсолютно прозрачный и идеально отполированный алмаз, который горделиво блистал некогда на груди Григория и Алексея Орловых, признан первым в мире по величине и вошел в число исторических камней Алмазного фонда. Его вес составляет около 25 каратов. Что же до миниатюр Эриксена, то, возможно, они уцелели и кому-нибудь из исследователей удастся найти эти портреты по их воспроизведениям на живописных полотнах или руководствуясь размерами, которые, судя по алмазной «таблице» второго, сердцевидного портрета, должны быть 4,0 Ч 2,9 сантиметра.

В начало раздела "Живопись и графика">>>