Логотип

Собрание Морозова: анализ цен

Идея статьи родилась в процессе работы над книгой о художественном собрании И.А. Морозова. Тему подсказали слова искусствоведа А.М. Эфроса о коллекционере, которому удалось усадить за один общий стол парижскую художественную аристократию и «типически русских» художников, «живущих и выставочных».

 

В.А. Серов. Портрет И.А. Морозова. Москва. 1910. Картон, темпера. 63,5 х 77,0. Государственная Третьяковская галерея


Изучение русской половины коллекции, всегда остававшейся для ее создателя величиной вторичной, позволило сделать совершенно неожиданные выводы. Сегодня кажется невероятным, что живопись постимпрессионстов, фовистов и набидов (аукционный минимум которой ныне находится у отметки в полмиллиона долларов) когда-то была сопоставима по цене с отечественной. Это действительно так, и архив Ивана Абрамовича Морозова, а точнее, расписки, выданные им в Париже, Санкт-Петербурге и Москве, дают нам уникальный шанс провести подобное сравнение. 
Особенно ценны два рукописных списка коллекции, составленные Б.Н. Терновцом, первым директором Государственного музея нового западного искусства (ГМНЗИ) и первым хранителем морозовского собрания. Именно он был командирован Наркомпросом в 1919 году в особняк Морозова на Пречистенку, 21. Не исключено, что он начал составлять эти списки вместе с самим владельцем собрания. И возможно, даже успел их закончить до злополучного мая 1919 года, когда Морозов, выселенный из своего бывшего особняка-музея, бесследно исчез, «выбыв в Петроград», как значилось в записи домовой книги. 
В процессе работы по систематизации морозовской коллекции использовались фундаментальные каталоги Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и Государственного Эрмитажа. Они же существенно облегчили и составление каталога французской части коллекции, а благодаря рукописному списку Терновца, который проставил против каждой работы сумму, в которую она обошлась Морозову, стал известен и денежный эквивалент собрания. 
Составить перечень русской части коллекции без обнаруженного в архиве списка Терновца было невозможно. Из-за недоступности этого списка русское собрание И.А. Морозова долго оставалось вне поля зрения исследователей. Вторым серьезным препятствием для изучения стала рассредоточенность собрания. Западная часть морозовской коллекции в полном составе вошла сначала во второе отделение ГМНЗИ, затем влилась в объединенный Музей нового западного искусства, а после его ликвидации в 1948 году была поделена между Москвой и Ленинградом. 
Русской половине повезло меньше. В 1927 году лучшие работы вошли в собрание Государственной Третьяковской галереи (некоторые попали в него через Государственный музейный фонд еще в 1925 году), однако более сотни превосходных вещей разошлось по провинциальным музеям или же оказалось на рынке. 
В декабре 1918 года, к моменту национализации, русская часть коллекции по количеству произведений не уступала западной. Она состояла из 309 единиц живописи и графики и семи скульптур (шесть — Сергея Коненкова и одна — Яна Коорта, будущего основоположника эстонской скульптуры). Западная часть коллекции насчитывала 278 живописных и графических работ и 23 скульптуры. 
Покупать работы русских и западных художников Морозов начал в 1901 году, через два года после переезда из Твери в Москву. Осенью 1901 он купил на Передвижной выставке пейзаж Мануила Аладжалова, а затем приобрел лирический пейзаж немца Дюккера. Покупка весной 1903 года полотна Сислея «Мороз в Лувесьенне» обозначила новый этап в работе Морозова над собранием. Это был не только новый качественный, но и ценовой рубеж — по свидетельству парижского маршана Дюран-Рюэля, Морозов заплатил за картину 11 500 франков, хотя продавец и сделал новому клиенту значительную скидку. Эта цена соответствовала сумме в 5000 золотых рублей. 
Обратимся к ценам того периода на русскую живопись. В 1892 году «У омута» И.И. Левитана стоило 3000 рублей, в 1897 году «Царь Иван Васильевич» В.М. Васнецова — 15 000, в 1895 году «Покорение Сибири Ермаком» В.И. Сурикова — 40 000 (учитывая колоссальные размеры картины). Во столько же оценивалась «Смерть Ивана Грозного» кисти Константина Маковского, одного из самых модных русских живописцев; по популярности с ним мог соперничать (правда, несколькими годами ранее) только А.И. Куинджи со своими невероятно декоративными пейзажами. 
Отдельного рассмотрения заслуживает Валентин Серов, который на рубеже веков был одним из самых востребованных отечественных портретистов. За «Портрет Николая II» в 1900 году художнику было заплачено 4000 рублей, двухметровый «Портрет Михаила Морозова» в 1903 году обошелся его заказчику всего в 1000 рублей, зато скандально известный портрет Иды Рубинштейн был куплен в 1910 году уже за 10 000.

Винсент Ван Гог. Ночное кафе в Арле. 1888. Холст, масло. 70,0 х 89,0. Художественная галерея Йельского университета, Нью-Хейвен


А что же современная французская живопись? За те 10 лет, в течение которых Морозов покупал импрессионистов, цены на их картины (и на полотна Гогена) поднялись примерно в четыре раза, а на работы Ван Гога и Сезанна — в три. В 1870-х годах, когда импрессионисты только заявили о себе, картины Писсарро и Моне стоили не дороже 200–300 франков, тогда как полотна всеми признанного Франсуа Милле оценивались в десятки тысяч франков. В 1903–1913 годах, когда Морозов покупал работы импрессионистов, цены на них росли не столь стремительно. Самый резкий скачок произошел, когда «отверженных» наконец-то признали: по свидетельству С.И. Щукина, цены на работы Моне выросли почти в 20 раз. 
Самыми дорогими были картины Ренуара — от 20 000 до 42 000франков, столько же стоили работы Моне и Сислея — 10 000–40 000; стоимость произведений Дега доходила до 25 000, а полотна Гогена поднялись с 7000 до 27 000. Творения Ван Гога подорожали с 6000–7000 до 17 000, Сезанна — с 12 000 до 35 000 франков. 
Настоящий коммерческий успех мог ожидать маршана только в случае правильного выбора работ неизвестного художника. Амбруаз Воллар сумел вовремя приобрести двести работ Сезанна меньше чем за 100 000 франков, так что одна картина «отшельника из Экса» в среднем обошлась ему в 450 франков. Когда работы Сезанна стал покупать Морозов, цены на те же самые полотна Воллар поднял в 100 раз. 
За 10 лет И.А. Морозов собрал почти 600 картин и 30 скульптур. Русский текстильный магнат оказался успешнее и американцев, и европейцев. Только на создание западной коллекции он потратил полтора миллиона франков. В первые годы Морозов привозил из Парижа по две-три работы, затем вдвое или втрое больше. Рекордными стали 1907 и 1908 годы — за этот период в его коллекцию поступило более 60 картин! 
Теперь вновь вернемся к ценам. Самая скромная работа Моне обошлась Морозову, в пересчете на русскую валюту, в сумму примерно 10 000 рублей. Столько же стоили картины признанных русских живописцев начала ХХ века. Так, в 1906 году Третьяковская галерея заплатила за большое полотно 15 000 рублей Ф.А. Малявину, ставшему популярным после парижской выставки. Показателен рост цен на картины М.А. Врубеля. Железнодорожный магнат Владимир фон Мекк купил его работу «К ночи», датированную 1899 годом, за 1000 рублей. В 1905 году князь Сергей Щербатов купил «Жемчужину» за 3000 рублей, в 1907 году родственник художника продал Третьяковской галерее полотно «Пан» за 4500 рублей. Но сразу после смерти художника цены мгновенно поднялись: в 1910 году Русский музей приобрел «Богатырей» уже за 12 000 рублей. 
Морозов собирал коллекцию русского искусства более 15 лет: в его собрании имеются работы 57 русских художников. Первые покупки были сделаны им на выставках Товарищества передвижников, у «36-и» и на Союзе русских художников. В 1906 году, в год знаменитого Осеннего салона, он купил первую в своей коллекции работу Михаила Ларионова («Окно. Тирасполь») и Николая Сапунова («Менуэт»), заплатив каждому по 200 рублей, что по тогдашнему курсу соответствовало сумме в 500 франков. Ровно столько стоил пейзаж Альбера Марке «Париж зимой», а работа «Общество в саду» Луи Вальта — вдвое дешевле. «Просушка парусов» Андре Дерена обошлась Морозову в 600 франков, а его же программная фовистская «Дорога среди гор» — всего в 250 франков. Даже работы начинающего сценографа Бориса Анисфельда стоили дороже — 400 рублей (1000 франков). 
1908 год был самым удачным для коллекции Морозова, тогда он привез из Парижа 30 работ. В это же время он приобрел у Николая Сапунова «Пионы» за 800 рублей и «Ярмарку» у Бориса Кустодиева за ту же сумму. Это соответствовало 2000 франков — именно во столько обошелся Морозову купленный в том же году у Бернхейма шедевр Пьера Боннара «Зеркало над умывальником» (ныне хранится в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). 
Приведем еще несколько примеров: «Праздник в деревне» Бориса Кустодиева был куплен Морозовым за 400 рублей, а «Цветущий сад в Бахчисарае» Павла Кузнецова — за 350. Эскиз к «Золотому петушку» Константина Коровина обошелся собирателю в 500 рублей, столько же Морозов заплатил за «Конфиденции» Константина Сомова. 
После 1913 года цены на картины определялись внешними факторами (инфляция, война). Однако в период 1914–1917 годов соотношение цен осталось прежним: в 1916–1917 годах картины Сергея Судейкина стоили 2000 рублей, Станислава Жуковского — 4000, Константина Коровина — 3000, натюрморт Ильи Машкова — всего 400 рублей, а цена на работы малоизвестного в то время Марка Шагала не превышала 300 рублей. 
И.А. Морозов собирал западное искусство в течение 10 лет, с 1903 по 1913 год. Мы начинаем отсчет с покупок импрессионистов, хотя первая работа иностранного мастера была приобретена Морозовым уже в 1901 году. В 1913 году он окончательно «распрощался» с французским искусством, тогда как С.И. Щукину удалось купить несколько работ даже в начале 1914 года. 
Произведения русских художников Морозов покупал еще в течение трех с половиной лет: в 1914-м, 1915-м, 1917-м и даже в первой половине 1918 года. В Государственном музее изобразительных искусств хранится расписка, подтверждающая этот факт. За три дня до вступления в силу декрета о национализации его тверских фабрик и за полгода до объявления галереи общенародной собственностью Морозов купил «Ночь с костром у реки» Константина Коровина. Расписка за картину датирована 25 июня 1918 года, тогда как предпоследнее приобретение — пейзаж Аладжалова (с картины которого и начиналась коллекция) — был куплен шестью месяцами ранее, на выставке Союза русских художников 29 декабря 1917 года.

Счет с выставки «Золотого руна», выставленный И.А. Морозову за картину «Ночное кафе» Ван Гога. Отдел рукописей Государственного музея изобразительного искусства им. А.С. Пушкина, Москва


Обратимся к краткому анализу принадлежности приобретений Морозова к художественным объединениям. Наиболее значимым для его коллекции можно назвать Союз русских художников. На его выставках Морозовым было куплено большинство работ, и не случайно: Союз русских художников был наиболее популярным объединением начала XX века. Его выставки были самыми посещаемыми, а продажи наиболее высокими. К примеру, выставку Союза русских художников 1910 года посетило 12 000 зрителей, на ней было продано 80 картин на сумму 22 000 рублей. Для сравнения: «Салон ”Золотого руна”» посетило около 7000 зрителей, а продать удалось всего 12 картин на сумму 5500 рублей. Про коммерческие показатели «Бубнового валета», выставки которого посещало не более 4000–5000 человек, даже неловко говорить — сумма его продаж в 1912 году не дотянула и до 90 рублей. 
Сопоставляя дату написания картины и ее покупки, мы видим, что работы покупались Морозовым прямо «со стены». Он моментально реагировал на произведения появлявшихся на художественной сцене художников, как русских, так и французских. Наверное, уместно напомнить, что Иван Абрамович и его брат Михаил занимались живописью — сначала с Константином Коровиным, а затем с Егором Хрусловым. Даже во время учебы в Политехникуме в Швейцарии молодой Иван Абрамович рисовал и, если верить воспоминаниям Юрия Бахрушина (сына создателя Театрального музея А.А. Бахрушина), часто сокрушался, что не смог посвятить себя искусству и потому «вынужден наслаждаться чужими работами». 
Не здесь ли кроется ответ на вопрос, почему Морозов покупал работы русских художников? С одной стороны, он стремился поддержать их, помочь материально, а с другой — понимал их историческую роль. Это не было просто поощрением: он чувствовал художника, которого ожидало будущее. Восхищаясь щукинским подвижничеством, следует признать, что Иван Абрамович Морозов сделал для русского искусства ничуть не меньше, чем владелец галереи в Знаменском переулке. Щукинское просветительство дало богатейшие всходы — искусство первого русского авангарда. Картины тех, кого своими вдохновенными лекциями «вскормил» Щукин, покупал не кто иной, как его конкурент Морозов. Это он первым заметил Михаила Ларионова, а чуть позднее Наталью Гончарову. В Осеннем салоне 1911 года Иван Абрамович по совету Серова купил «Синие сливы» «московского Матисса» Ильи Машкова; «Натюрморт с синим подносом» бубновалетовца Алекандра Куприна Морозов, вероятно, приобрел на выставке «1915 год», а «Синерарий» Петра Кончаловского — на выставке «Мир искусства» в 1916 году. 
С самых первых шагов Морозов-коллекционер не пренебрегал мнением консультантов, в отличие от Щукина, всегда принимавшего решения относительно покупок картин самостоятельно, без каких-либо подсказок. На первых порах советчиками Морозова были художники — Серов, Виноградов, Грабарь. Критики — Сергей Маковский и Яков Тугендхольд — тоже нередко давали рекомендации. Тугендхольд, к примеру, «торопил» Морозова купить картины никому не известного витебского художника Марка Шагала. 300 рублей, заплаченные за «Парикмахерскую» — первую из купленных русскими коллекционерами картин, — Шагал запомнил навсегда: благодаря этим деньгам он смог жениться на Белле Розенфельд, ставшей его музой. 
Русскую часть морозовской коллекции, которая по величине ничем не уступала западной, знали немногие. В особняке на Пречистенке находился, по сути, не один, а целых два музея. Парадный располагался в светлых залах второго этажа. В комнатах первого этажа находилась коллекция для личного пользования. Именно так Иван Абрамович рассматривал свою «русскую половину» и потому относился к ней не столь серьезно, как к французскому собранию, которую выстраивал с поистине музейной обстоятельностью. 
«Музейного беспристрастия», выражаясь словами Сергея Маковского, в «русской половине» не было вовсе — на выбор работ влияла личная привязанность коллекционера. Если определять любимого художника Морозова исходя из количества работ, то первое место следовало бы отдать Александру Головину — в коллекции насчитывалось более 40 его больших живописных полотен, а не скромных пейзажных этюдов, как у Левитана (чьих картин в собрании было всего две) или Врубеля. Если классифицировать русскую живопись коллекции Морозова по жанрам, то в собрании лидировал пейзаж — лирический, импрессионистический, как у Коровина и Виноградова, Жуковского, Туржанского, Петровичева и Грабаря. 
Небольшие эскизы Левитана, Васнецова и Врубеля висели в кабинете на втором этаже, на стенах, затянутых тисненной золотом кожей, по соседству с огромными библиотечными шкафами. Там же находился портрет жены Морозова, написанный Серовым вскоре после свадьбы. Постепенно в кабинете стали преобладать работы молодых художников, в первую очередь участников союза «Бубновый валет». Морозов купил выставлявшегося на «Алой розе» Петра Уткина («Любители бури»), работы «Рождение» и «Мираж в степи» (все в Государственной Третьяковской галерее) Павла Кузнецова — на «Голубой розе». Покупал он и работы петербуржцев из «Мира искусства» — 10 работ Константина Сомова (включая «Эхо прошедшего времени», «Пейзаж с радугой», «Купальщицы», «Конфиденции», все — Государственная Третьяковская галерея) и Александра Бенуа; приобрел картины Сарьяна, Сапунова, Анисфельда. Он заказал для себя у Кустодиева копию «Масленицы», ему нравились пейзажи Игоря Грабаря и красочные женские образы Малявина. 
Из 57 художников, чьи работы были представлены в «русской половине» его коллекции, Иван Абрамович Морозов ошибся в отношении всего трех-пяти имен. Всем остальным предстояло стать классиками отечественного искусства. 

В начало раздела "Разное">>>