Логотип
Lacoste RU

"Товарищество мануфактур Ивана Коновалова с Сыном" (1812-1912) Исторический очерк юбилейного издания 1912 г.

Часть I. Основание. Развитие от раздаточной конторы до мануфактуры

I. Основание фирмы Петром Кузьмичем Коноваловым. Первичные формы предприятия: раздаточная контора, сновальное и красильное заведения. Развитие предприятия в капиталистическую мануфактуру.

 Основателем торгово-промышленного предприятия, ведущего свои операции в настоящее время под фирмою «Товарищество Мануфактур Ивана Коновалова с Сыном» был Пётр Кузьмич Коновалов, крестьянин вотчины помещика А. П. Хрущова. Пётр Кузьмич Коновалов родился в 1781 г. в деревне Бонячках, Кинешемского уезда, Костромской губернии. Он был одним из первых предприимчивых людей, положивших в Костромской губернии начало хлопчатобумажной промышленности, достигшей впоследствии такого значительного развития.

 Точно определить дату основания им фирмы, к сожалению, за неимением соответствующих данных, нет возможности. Но несомненно, что предприятие в той или иной форме уже существовало в самом начале 1800-х годов. В архиве при фабрике до нашего времени сохранилась книга для записей основ, розданных Петром Кузьмичем для ткачества окрестным крестьянам. Книга эта датирована 1806 и 1807 гг. Содержащиеся в ней данные показывают, что раздача основ производилась Петром Кузьмичем в эти годы в довольно обширных размерах. Скудный фактический материал, дошедший до нас от этой эпохи, не даёт оснований для решения вопроса о том, был ли Пётр Кузьмич в эти годы (1806 и 1807) владельцем сновального заведения, в котором наемными рабочими или средствами его семьи отделывалась сырцовая пряжа, т. е. заклеивалась, разматывалась на шпули и сновалась в основы, а затем раздавалась крестьянам для ткачества, или же он выступал в качестве посредника, скупавшего сырцевую пряжу в основах, передававшего ее крестьянам для тканья и продававшего затем готовую ткань на базарах торговых сел или ситцевым фабрикантам. Отсутствие бумаго-прядильных фабрик в Костромской губернии в то время заставляет скорее допустить первое предположение. Оно тем вероятнее, что в начале XIX столетия в России часто встречалась первичная форма домашнего прядильного и ткацкого производства, при которой в производстве участвовали не только взрослые члены семьи, но и дети, начиная с 8-ми летнего возраста, занимавшиеся обыкновенно развивкою бумажной пряжи на цевки и шпули.

 Во всяком случае, к 1812 г. сновальное заведение у Петра Кузьмича уже существовало, а вместе с ним и небольшое красильное заведение, в котором производилась окраска ткани – китайки. Не имея возможности, за отсутствием положительных данных, охарактеризовать те личные мотивы, которые побудили Петра Кузьмича отказаться от занятий сельским хозяйством и направили его внимание и энергию на бумаготкацкое и красильное дело, укажем кратко на те общие причины, которые вызвали к жизни в Костромской губернии хлопчатобумажную промышленность и которые, конечно, не могли не отразиться и на характере деятельности Петра Кузьмича.

 Первые годы его деятельности в качестве самостоятельного предпринимателя относятся к самому началу XIX столетия. Что же представляла собою эта эпоха по отношению к мануфактурной промышленности? В каких общих условиях этой отрасли промышленности пришлось ему работать, какие моменты определяли его деятельность в главных чертах? Возникновение крупных промышленных предприятий в России тесно связано с именем Петра Великого. Им было положено основание целому ряду оружейных и горных заводов, полотняных и суконных фабрик в целях удовлетворения потребностей правительства. Предприятия эти в огромном большинстве случаев находились в руках крупных представителей торгового капитала, этой одной из первых выдающихся общественных сил России допетровской эпохи.

 К концу XVIII столетия число фабрики возросло до 3129, из них парусных и полотняных насчитывалось свыше 400. Вывоз русского холста заграницу существовал уже в XVII столетии. В XVIII столетии около одной трети производства полотняных фабрик предназначалось к вывозу заграницу. Но, как ни дешево было полотняное производство, отсутствие улучшений и усовершенствований в технике, главным образом обусловливаемое господством крепостного труда, повело к тому, что западный рынок, где от ручного прядения и ткачества льна перешли к машинному, был быстро утерян Poccиeй. Начало этого процесса относится к первым годам XIX столетия, высшего же своего развития он достиг к 20-м годам прошлого столетия.

 В XIX столетии на смену полотняной промышленности появляется новый вид промышленности — хлопчатобумажная, ее колоссальный рост в течение XIX столетия сам по себе полон захватывающего интереса. Но она интересна и тем, что в ее развитии ярко сказались совершенно новые тенденции, чуждые эпохе XVIII столетия. Хлопчатобумажная промышленность возникла независимо от потребностей казны, развилась и окрепла в недрах крестьянского люда, преимущественно в тех слоях его, которые были «ревнителями древняго благочестия».

 Основная причина быстрого развития хлопчатобумажной промышленности в России, как и в других странах, заключается в том, что она идет навстречу широкой потребности многомиллионной народной массы в дешевой и яркой ткани. Бумажные ткани вытесняли льняные в силу того, что в хлопчатобумажном производстве в значительно большем размере применялась машинная обработка, чем в полотняном производстве и благодаря этому бумажная ткань превосходила по дешевизне полотно. Полотняное производство, лишившись внешних рынков, быстро теряло внутренний. Во Владимирской, Ярославской, Калужской и Костромской губерниях, являвшихся наиболее крупными производителями полотняных изделий, вместо полотняного производства стало распространяться производство бумаготкацкое и набивка миткаля. Тот же процесс вытеснения льняного производства бумаготкацким совершался и в Костромской губернии, где полотняное производство возникло еще в XVI столетии и где в большом количестве выделывалось полотно для заграничного экспорта.

 Общие причины, обусловившие значительное развитие в Костромской губернии полотняного производства, а затем и бумаготкацкого, были следующие. Земледелие в Костромской губернии уже с давних лет, еще в XVIII столетии, не обеспечивало потребностей довольно густого населения, в виду недостатка земли и угодий и крайне несовершенных приемов сельскохозяйственной культуры. Невысокая доходность сельского хозяйства побуждала людей изыскивать иные способы приложения труда и капитала, в целях улучшения своего материального положения. Отсюда широкое развитие в Костромской губернии ремесел, торговли и всякого рода промыслов. Чрезвычайно характерным обстоятельством является тот факт, что в Костромской губернии преобладала оброчная система над барщиной. Ежегодно в разные места Империи из Костромской губернии отлучались на заработки десятки тысяч людей. Главным образом уход на заработки был распространен в уездах — Чухломском, Галичском, Солигаличском и Кологривском. В северной и восточной части губернии — уездах Буйском, Макарьевском, Ветлужском, Варнавинском находились большие леса, и жители этих уездов занимались лесопромышленностью. Соседство фабричных округов Шуи и Иванова не могло не оказать влияния на население тех местностей Костромской губернии, которые граничат с Владимирской губернией. Наибольшее развитие фабричной промышленности сосредоточено было в окрестностях с. Вичуги и дер. Бонячек Кинешемского уезда, Середы, Арменок, Писцова Нерехтского уезда, Парского, Родников Юрьевецкого уезда. Среди крестьян этих уездов во многих домах можно было найти ручные станы, на которых женщины и мужчины ткали китайку, миткали, нанку, салфетки и холсты, набивали ситец, а дети занимались развивкою бумажной пряжи.

 Одним из таких крестьян был и Пётр Кузьмич Коновалов. Как и тысячи других крестьян, он, в силу бездоходности или малой доходности сельского хозяйства, вынужден был искать другого заработка; как и тысячи других крестьян он остановился на только что возникшей отрасли хлопчатобумажной промышленности. В силу же выдающейся энергии, большого трудолюбия он добился крупных успехов, выпавших на долю лишь немногих лиц, одновременно с П. К. Коноваловым выступивших в качестве самостоятельных предпринимателей в области хлопчатобумажной промышленности. Вся жизнь его до последних дней, как мы увидим это из его предсмертных писем, была посвящена тяжелому и хлопотливому труду созидателя крупного дела. Как свидетельствуют письма, имеющиеся в архиве, 60-летним больным стариком, Пётр Кузьмич продолжает ездить на Нижегородскую Ярмарку, которую он проводит в качестве главного руководителя, глубоко страдающего от мелких неудач. Из 65-ти лет своей жизни Пётр Кузьмич, по всей вероятности, около пятидесяти провел в самой кипучей торговой и фабричной деятельности. Под его непосредственным наблюдением шли все работы, им велась раздача пряжи сотням крестьян, которых он лично знал, им же лично производилась закупка пряжи, им был организован сбыт выработанных и скупных товаров. В постоянных разъездах и хлопотах он надорвал своё здоровье, но никогда до самой смерти своей не переставал руководить делами предприятия.

 Наиболее старинным документом, освещающим фактическое положение предприятия П. К. Коновалова, является «краткое историческое описание состояния красильного заведения Кинешемского 2-й гильдии купца Петра Кузьмича Коновалова за 1827 г.», найденное в архиве при фабрике. Документ этот, по-видимому, представляет собою ничто иное, как черновик ведомости, которую П. К. Коновалов как фабрикант, в силу требования закона, обязан был ежегодно представлять в Департамент Торговли и Мануфактур через посредство органов губернской администрации.

Что же представляло собою это «красильное заведение» согласно ведомости? Оно состояло из следующих помещений: 1) деревянной избы для клейки бумаги, небольшой по размерам — 3 саженей 1 аршина длины и 3 саженей ширины [30-40 кв. м полезной площади, – прим. И. Матершева]; 2) конторы и при ней сновальни — 6 саженей длины и 4,5 сажени ширины [100-110 кв. м полезной площади, – прим.]; 3) и 4) двух горячих красилен: одна — 5,5 саженей длины и 3 саженей 1 аршина ширины [70 кв. м.], другая — 3 саженей 1 аршина длины и 3 саженей 1 аршина ширины [40 кв. м.]; 5) и 6) двух холодных красилен: одна — 6 саженей длины и 4 саженей ширины [70-80 кв. м.], другая — 5 саженей длины и 4 саженей ширины [80 кв. м.]; 7) «лазорной» избы с тёплыми сенями — 3,5 саженей длины и 3 саженей ширины [40 кв. м.], — при сенях наверху были устроены летние сушильни; 8), 9) и 10) трёх зимних сушилен: каждая — 3 саженей 1 аршина длины и 3 саженей 1 аршина ширины [40 кв. м.]; 11) «заминальной» избы — 3 саженей длины и 2,5 саженей ширины [25-30 кв. м.]; 12) зеленой красильни — 3 саженей 1 аршина длины и 3 саженей 1 аршина ширины [40 кв. м.]; 13) при красильне этой была устроена тёплая сушильня — 3 саженей 1 аршина длины и 3 саженей 1 аршина ширины [40 кв. м.]; 14) холодного помещения для хранения кубовой краски — 2,5 саженей длины и 2 саженей ширины [15-20 кв. м.]; 15) столярной мастерской — 6 саженей длины и 3 саженей 1 аршина ширины [70-80 кв. м.]; 16) палатки для товара — 5,5 саженей длины и 4 саженей ширины [80-90 кв. м.]; 17) палатки для склада материалов — 4 саженей 1 аршина длины и 3 саженей 1 аршина ширины [55-60 кв. м.]; 18) уборного отделения и помещения для голландры — 5,5 саженей длины и 3 саженей ширины [60-65 кв. м.]. Описание помещений даёт полную возможность судить о том, в чём лежал центр тяжести производства. Главную роль, по-видимому, играло крашение. Большая часть основ, нужно думать, покупалась готовой, раздавалась конторою крестьянам для ткачества и в виде «китайки» возвращалась снова к Петру Кузьмичу для крашения. «Китайкой» называлась гладкая бумажная ткань, имевшая громадное распространение в течение почти всего XIX века в центральной и южной Poccии. Как показывает название, она была сработана по образцу ткани, вывезенной из Китая. Различалась «китайка лощёная и кручёная». Китайка красилась в различные цвета, преимущественно вишнёвый; продавали китайку коробами, причём в короб паковали 10 «тюмов». Каждый «тюм» состоял из 10 отрезов по 9 аршин. Переходя к дальнейшей характеристике «красильного заведения», мы, основываясь на нашем документе, можем указать, что в «заведении» работало 30 горячих и 18 холодных кубов при девяти котлах. Годовая производительность была довольно значительна. В течение 1827 г. было окрашено: китайки вишнёвой – 1700 тюней; китайки голубой – 3000 тюней; китайки зелёной – 200 тюней; китайки бланжевой – 200 тюней; китайки розовой – 100 тюней. И т о г о – 5200 тюней. Из этого количества в Москве, Нижегородской и прочих ярмарках продано 4600 тюней. Принимая во внимание, что цена тюма китайки в то время была около 10 руб., находим, что ценность фабричного производства достигала цифры 52000 руб. При производстве употреблялись, помимо «бумаги аглецкой пряденой», следующие вещества: индиго, кубовая краска, щадриг, сандал, купорос, извёстка, квасцы, купоросное масло, крепкая водка, белый камень, меркурий, шафлер трава, серновка, лимонный сок, лазорь и клей. Покупались эти товары в Москве и на различных ярмарках. Приёмы крашения были несложны. По-видимому, холодное крашение преобладало. На 5200 тюней, окрашенных в 1827 г., 4700 были окрашены в вишнёвый и гoлубой цвета, т.е. в цвета, которые красились холодным способом. Этот факт подтверждается тем, что помещение холодных красилен было более обширно, чем помещение горячих красилен. Вишнёвый и кубовый цвета очевидно красились посредством индиговых кубов, причём для достижения нужных оттенков (вишнёв., голуб., зелен.) товар подкрашивался различными экстрактами или отварами растительных веществ. Штат мастеров и рабочих был невелик. Число рабочих колебалось от 30 до 50, мастеров было 5 человек. В таких чертах рисуется предприятие Петра Кузьмича Коновалова спустя 15–20 лет по его основании. Оно, видимо, уже достаточно окрепло и было на пути к превращению из мелкого предприятия кустарного типа в более или менее обширное предприятие типа капиталистической мануфактуры. Успешному развитию дела, помимо общих причин, обеспечивавших прогресс хлопчатобумажной промышленности в начале ХIХ столетия в России и помимо личных дарований Петра Кузьмича, много посодействовал, конечно, и факт разрушения Москвы, а вместе с этим и уничтожение московских бумажных фабрик в 1812 г.. Эпоха 1812–1822 гг. считается «3олотым веком» для промышленности Владимирской и Костромской губерний. Именно в это время, по словам исследователей истории нашей промышленности, в Иванове начинает быстро распространяться кустарная набойка, а вокруг Иванова — кустарное ткачество бумажных материй; именно в эти годы из среды кустарей вышло много фабрикантов. Предприятие Петра Кузьмича было значительно расширено в течение 30-х годов. В настоящее время представляется затруднительным шаг за шагом проследить постепенную эволюцию дела и лишь на основании случайно сохранившейся ведомости от 1841 г. о состоянии фабрики Петра Кузьмича за этот год, можно констатировать, что за 14-ти летний период с 1827 г. по 1841 г. им были достигнуты чрезвычайно крупные успехи. Сопоставляя данные о состоянии предприятия Петра Кузьмича в 1827 г. с данными, относящимися к 1841 г., мы получаем очень яркую картину этих успехов. Уже самый заголовок «ведомости» 1841 года резко отличается от заголовка «ведомости» за 1827 год. В последнем говорилось о «красильном заведении», в первом же говорится о «фабрики столового белья и бумажно-красильной», что само по себе свидетельствует о расширении производства. По сравнению с 1827 г. прибавились 6 новых сновален, 4 ткацких. Многие из деревянных помещений были заменены каменными. Вообще всех каменных строений, относящихся к фабрике, в 1841 г. указано 8, столько же указано и деревянных строений. Число мастеров увеличилось с 5 до 8 человек; число рабочих с 30 — 50 до 228 человек. Чрезвычайно расширился ассортимент вырабатываемых товаров. В 1827 г. вырабатывалась одна «китайка»; в 1841 г. помимо «китайки» вырабатывались — миткаль, коленкор, канифас, скатерти, салфетки десертные, салфетки гирные, нанка. Приводим здесь полностью таблицу из вышеупомянутой ведомости, исчерпывающим образом характеризующую размер производства за 1841 г. Оставляем без изменения редакцию текста ведомости. Звание изделий и по каким ценам. Миткалю штука 55 арш. ценою по 4 р. 50 к. каждая серебром Коленкору штука 15 аршин ценою по 3 р. серебром каждая Канифасу штука 40 аршин ценою по 5 р. серебром каждая Скатерти разной меры по 2 руб. аршин Салфетки десертные шт. по 2 р. Серебром Салфетки гирные дюжина по 6 р. Серебром Китайки тюнь 90 арш. по 8 р. 50 к. серебром каждый Нанки штука 45 арш. цена 6 руб. серебром Счет станов 400 50 30 8 12 15 1100 80 Количество изделий. 11000 шт. в них меры 605.000 арш. 3000 шт. в них меры 45.000 арш. 750 шт. в них меры 30.000 арш. 300 шт. в них меры 1.600 арш. 1200 шт. 400 дюж. 16.500 тюн. в них меры 1.485.000 арш. 1200 шт. в них меры 54.000 арш. На сумму серебром. Рубли. 49.500 9.000 3.750 3.200 2.400 2.400 140.250 7.200 Общая производительность предприятия, согласно этих данных, достигла 217.700 р.

По сравнению с 1827 г., когда фабрикою было окрашено всего лишь 5200 тюней китайки на сумму 52.000 руб., производительность фабрики за 14-ти летний период увеличилась почти в пять раз. Число ручных станов, работавших на Петра Кузьмича, в 1841 г. достигало 1695; не будет ошибкою предположить, что и оно увеличилось в пять раз. В четыре–пять раз увеличилось и число рабочих, занятых на фабрике. Как по общей сумме стоимости, так и по количеству занятых станов, первенствующее значение в производстве остается за китайкою, стоимость которой составляете 65% общей стоимости выпущенных фабрикою товаров. Второе место по своему значению занимает миткаль, стоимость которого достигала 23% общей стоимости товаров. На долю остальных сортов — коленкора, канифаса, скатертей, салфеток и нанки приходилось 12% общей стоимости товаров. При всём разнообразии сортов ясно видно, что фабрика главным образом вырабатывала китайку, что период, рассматриваемый нами, быль периодом, в который Пётр Кузьмич только что начинал расширять производство, вводя новые сорта, увеличивая значительно выпуск основного товара — китайки. Рассматривая «звание употребляемых при заводе товаров» за 1827 и 1841 гг., мы видим, что материалы для производства употреблялись одни и те же. Новостью, правда, очень характерною, отлично иллюстрирующей один из важнейших фактов в истории нашей хлопчатобумажной промышленности, является употребление «русской пряжи для утка». Уток русской выпрядки появился на рынке во второй половине 20-х годов прошлого столетия и вытеснил уток английский в течение 30-х и 40-х годов. Указание ведомости на то, что для утка на фабрике Петра Кузьмича употребляется русская пряжа, вполне согласуется с фактами, передаваемыми нам историей, и лишний раз подтверждает их. Приведёнными здесь двумя «ведомостями» от 1827 и 1841 гг. исчерпываются достоверные материалы, которые могли быть использованы для характеристики фабричного дела за время управления им Петром Кузьмичем Коноваловым.

 Из отрывочных сведений, сохранившихся до нас в некоторых письмах Петра Кузьмича и его сыновей, видно, что покупка пряжи производилась у наиболее крупных фирм того времени, главными образом у Бр. Киселёвых, затем Похвистнева, барона Штиглица. Разбираясь в скудном материале, характеризующем постепенный рост торговых операций Петра Кузьмича, с достоверностью можно установить следующее. В 1806 — 1807 гг., когда по всей вероятности Пётр Кузьмич начал свою деятельность по раздаче основ крестьянам для тканья и по продаже изготовленной им ткани, район его торговой деятельности был ограничен. Он продавал товар на ближайших к Бонячкам ярмарках и базарах, как, например, в с. Вичуге на Троицкой ярмарке, в с. Парском на Ивановской ярмарке, этой значительнейшей из ярмарок Костромской губернии, обороты которой достигали нескольких сот тысячи рублей. Несомненно, ездил он и в Шую, где на ярмарках велась оживлённая торговля пряжею. В 1812 г., зимою им была совершена одна из первых, а можете быть, и действительно первая поездка в Москву. Повёз он туда армейскую салфетку на одному возу. В это время столица только что стала оправляться от разгрома, нанесённого ей Наполеоном; спрос на всякого рода ткани быль огромный и Пётр Кузьмич, быстро распродав свой товар по высоким ценам, вернулся домой с хорошим барышем и уже на двух лошадях. Немедленно им была совершена другая поездка в Москву с товаром, имевшая столь же блестящий результат, как и первая. Большой спрос на всякого рода ткани со стороны быстро возраставшего населения Москвы, несомненно, дал Петру Кузьмичу возможность провести на московском рынке очень значительное количество товара и побудило его открыть в Москве склад, первый торговый склад фирмы. Данных, позволяющих указать точную дату этого события, не имеется.

 Случайно сохранившаяся в архиве «Книга продажи в Москве» помечена 1830 г. Это обстоятельство позволяет предполагать, что уже в это время московский склад функционировал. Открытие его, по всей вероятности, следует отнести ко второй половине 20-х годов ХIХ столетия. К этому времени относится и организация торговых поездок на Нижегородскую и Украинские ярмарки. Уже упомянутая нами ведомость состояния красильного заведения Петра Кузьмича Коновалова за 1827 г. указывает, что «бумага аглецкая прядена» покупается в «Нижнем и на прочих ярмарках». Факт же торговли на Украинских ярмарках неопровержимо подтверждается тетрадями отпуска товара на Крещенскую ярмарку в Харькове и Введенскую в Сумах. Тетради эти сохранились в архиве до нашего времени. Тесная связь, существовавшая между украинскими ярмарками, побуждала, конечно, Петра Кузьмича посещать возможно большее число из них. По отдельным письмам, фактурам и конторским книгам, дошедшим до нас в редких случаях за период 30-х годов, можно установить, что посещались следующие украинские ярмарки: Введенская в Сумах, имевшая место в 20-х числах Ноября и первых числах Декабря, Крещенская в Харькове, открывавшаяся в Январе и продолжавшаяся до 6-го Февраля, Всеедная в Нежине и Сборная в Сумах, обыкновенно имевшие место в Феврале и Марте, Вознесенская в Ромнах, Коренная в Курске, начинавшаяся в девятую пятницу по Пасхе, Крестовоздвиженская в Кролевце и Покровская в Харькове. Словом, посещались все более или менее значительные ярмарки Украины. Если до нашего времени не сохранились указания на то, что совершались поездки на другие украинские ярмарки, как на Ильинскую в Полтаву, Троицкую в Харькове, то это обстоятельство не исключает возможности того, что поездки фактически имели место. Возможно, что случайно соответствующие письма, фактуры и торговые книги не дошли до нас. Наиболее значительные обороты на украинских ярмарках в 30-х и 40-х годах были достигнуты на Введенской в Сумах (150.000 р. в 1841 г.), Вознесенской в Ромнах (280.000 р. в 1847 г.), Всеедной в Нежине (63.000 р. в 1840 г. и 71.000 р. В 1843 г.), Успенской в Харькове (50.000 в 1839 г.). Помимо украинских ярмарок, которые обслуживали южную Россию, сбыт товаров был организован в центральной России путём участия на ярмарках в Ростове, Тамбове, Холуе. Поволжье и Донская область обслуживались посредством Урюпинской ярмарки, на которой делались очень крупные обороты (100.000 р. В 1840 г. и 80.000 р. в 1841 г.); среднее Поволжье и Приуралье обслуживались Симбирской ярмаркой. Как уже было указано, на Нижегородскую ярмарку Пётр Кузьмич стал ездить ещё в 20-х годах прошлого столетия. К сожалению, не сохранилось сведений относительно оборотов на этой ярмарке за первые годы участия на ней нашей фирмы. В половине 40-х годов оборот на Нижегородской ярмарке достигал 280.000 рублей. На Ирбитскую ярмарку поездки организованы были, вероятно, лишь в начале 40-х годов. К половине 40-х годов эти поездки уже упрочились и приобрели постоянный характер. В письме Ксенофонта Петровича от 5/I 1846 г. к Александру Петровичу встречается указание, что «сего числа в Ирбите наклали 11-ть лошадей, ещё пошлём в лёгких, что соберётся». Для полноты картины сбыта товаров необходимо указать на то, что в Петербурге у П. К. Коновалова имелся агент по сбыту салфеток заграницу. Начало операций по сбыту салфеток в Петербурге относится, по всей вероятности, ко второй половине 30-х годов. В письме Петра Кузьмича от 21/II 1839 г. встречается указание, что «Воинов [агент П. К. Коновалова в Петербурге – прим.] салфетку продал 3000 шт. по 2 р. 75 к. Барыша 20 к., может 25 к., не более». Содержание соответствующих писем не даёт возможности определить годовой оборот по сбыту салфетки, но сохранившиеся косвенные указания свидетельствуют о том, что обороты были более или менее значительны. В письме от 17/IV 1846 г. агент сообщает, что им было продано 12.000 кусков салфетки, в письме от 4/VIII 1847 г. сообщается о продаже 1000 кусков и в письме от 23/VIII 1847 г. о продаже 5000 кусков. Нельзя не признать, что сбыт товаров был организован Петром Кузьмичем в довольно широких размерах, что им проявлены большая инициатива, значительная энергия и уменье ориентироваться в вопросах нахождения рынков для сбыта своих товаров. Начав с мелкой торговли на окрестных базарах ближайших торговых пунктов Костромской и Владимирской губерний, он не замедлил расширить район своей коммерческой деятельности, завязав сношения с московским рынком, как только к тому представилась возможность. Утвердившись в Москве, Пётр Кузьмич, опираясь на содействие своих сыновей, к тому времени уже подросших, организует постепенно поездки на Нижегородскую и Украинские ярмарки, Урюпинскую, Симбирскую и Ирбитскую. Не будет ошибкою предположить, что, в 30-х годах прошлого столетия организация сбыта товаров была на высоте соответствующих требований того времени. Почти все наиболее значительные ярмарки были обслуживаемы, почти все рынки использованы.

 Товары, вырабатываемые фабрикою Петра Кузьмича, проникали и в центральную Россию, и на Юг, и в Сибирь, и на Урал, и на Кавказ. Они, несомненно, достигали Средней Азии и Китая. Постоянные разъезды Петра Кузьмича и его сыновей по многочисленным ярмаркам были для них прекрасной школой, в которой они знакомились с запросами различных рынков и привыкали быстро идти навстречу потребностями покупательской массы. Из рассмотрения тех изменений в выработке товаров, с которыми мы ознакомились при изучении фабрики Петра Кузьмича в 1827 г. и в 1841 г., ясна та эластичность, та приспособляемость к потребностям времени, которую Пётр Кузьмич обнаружил в расширении ассортимента вырабатываемых фабрикою тканей. И эта ширина взгляда, уменье использовать момент в полной мере обнаруживаются и в том, что, развивая фабричное дело, вкладывая в него все большие и большие сбережения, внимание и заботы, Пётр Кузьмич не упускал в то же время скупного дела и делал большие закупки холстов, полотна, равендуков, скатертей и салфеток. Тяжелые условия работы по сбыту товаров при условиях прошлого времени довольно яркими чертами вырисовываются из писем Петра Кузьмича, его сыновей и приказчиков. Большая часть года проходила в разъездах, следовательно, вдали от семьи; отвратительное состояние путей сообщения того времени делало эти разъезды рискованными для здоровья и жизни. Ксенофонт Петрович сообщает Александру Петровичу в письме от 12/Х 1840 г. из Урюпина: «уведомляю Вас, братец, я нездоров. Ехавши в Урюпин, опрокинули повозку, выломали мне ногу». Не говорим уже о том, что дороги не были безопасны от разбойничьих шаек, нападавших на путешественников и грабивших товарные обозы. В нашем архиве сохранилось одно дело от 1838 г. об убийстве солдатами дезертирами возчика, вёзшего с Холуйской ярмарки в г. Шую на трёх лошадях разный товар, принадлежавший Петру Кузьмичу, причём товара было похищено на сумму свыше 9000 рублей. Нередко случалось, что товар из-за распутицы опаздывал на ярмарку и, благодаря этому, торговым оборотам наносился крупный ущерб. В письмах одного из приказчиков, Голикова, с ярмарки из Нежина от 1843 года живо переданы те огорчения, надежды и опасения за исход ярмарки, которые ему пришлось переживать благодаря тому, что товар пришёл не вовремя. В конце концов, на этот раз всё кончилось благополучно, в ярмарке торговали до 70.000 руб. «Торговать можно было ещё тысяч на пять, – пишет Голиков, – но причиною то, что товары поздно получили. Благодарение Богу, что хоть получены все благополучно, но не без излишних расходов. Посылал приказчика на один тракт разыскивать. Проездил восемь дней и товар привёз лишь к окончанию ярмарки. На другой же тракт посылал тройки поднимать от извозчиков с саней вёрст за 200. Многие купцы свои товары разбросали по дороге». В письме от 1843 г. из ярмарки в Сумах Голиков сообщал, что «товар был доставлен спустя неделю после ярмарки, и евреи не дождались цветного миткаля и уехали». А извозчиков не то задержал разлив Оки, не то, проезжая Орловскую губернию, они, будучи орловцами, остановились погостить у себя дома. Эти частые неудачи и связанные с ними огорчения сильно волновали, конечно, в своё время Петра Кузьмича. Нужен был большой запас ума и энергии и силы, чтобы суметь всё предусмотреть вовремя, все наладить.

Понятными становятся его слова в одном из писем к Александру Петровичу от 1842 г. «В ярмарку не поеду. Будет, отъездился. Распоряжайтесь сами». Впрочем, это не помешало ему в следующем же году снова быть на Нижегородской ярмарке. На ярмарках Петром Кузьмичем велась оптовая торговля. Ксенофонт Петрович, характеризуя торговлю 1838 г., пишет: «ярмарки худые, расходы большие, товару завезено много, остаток большой. Розница также торгует плохо». Внимательное изучение писем показывает, как с годами у сыновей Петра Кузьмича приобретался опыт, шире ставились задачи, глубже рассматривались явления. Письма в первой половине 30-х годов сухи, содержат лишь короткие указания о том, что продали столько тюмов китайки на такую-то сумму. Письма второй половины 30-х и 40-х годов уже более содержательны, в них нередко имеются попытки выяснить неудачи истекшей ярмарки, приводятся соображения относительно выработки тех или иных сортов к предстоящему сезону и т. д. Приказчикам и доверенным, ездившим по ярмаркам, даны были, видимо, самые точные инструкции относительно того, чтобы они внимательно следили за ходом торговли, уясняли себе причины успеха или неуспеха тех или иных сортов, отмечали требования рынка, подробно осведомляли хозяев, относительно того, как принят был на рынке тот или иной товар. Соответствующие указания составляют главное содержание писем приказчиков Петру Кузьмичу и его сыновьям, сохранившихся до нашего времени. «Для Вознесенской ярмарки, – пишет, например, приказчик Голиков в 1846 г., – нужно иметь поболее коломянки, особенно манерчатой, потому что покупатели дают ей преимущество против гладкой и более покупают. Складать не худо бы так, как Казенет и обвязывать тесьмой. Такая уборка лучше нашей. Совсем вид другой». В другом письме от 1844 г. он пишет: «На китайку 9, 11 и 12 вер., сделайте одолжение, не прикажите налепливать карточки безыменные, потому что у евреев есть покупатели такие, что уверенными находясь в доброте нашей китайки, покупают, глядя на карточку, что я от них самих слыхал». В письме от 1840 г.: «Миткали цветные очень хорошо отделаны и цвета хороши и подобраны прекрасно». Нередко, впрочем, звучали и иные мотивы, в особенности тогда, когда, по словам того же Голикова, «обстоятельства коммерции начинают сильно упадать, а торговля повсеместно не расцветает, а все вянет». В 1844 г. он писал Александру Петровичу: «Сделайте одолжение, Александр Петрович, займитесь миткалями. Они очень плохи». В том же году из Харькова в письме Голикова к Александру Петровичу встречаются слова: «Сделайте милость, не зарьтесь иметь много товара на Крещенской. Как слышно, в Одессе мануфактурным товаром торгуют посредственно». Принципы твёрдой торговой политики видимо были строго поддерживаемы и сыновьями Петра Кузьмича. Из Кролевецкой ярмарки от 1840 г. Голиков сообщал, что «торговали мы, хотя посредственно, но прежними ценами, а прочие уступали». Подобные сообщения были нередки. Что касается величины торговых оборотов, то с более или менее значительной правильностью мы можем определить торговые обороты за 1841 год, что до известной степени освещает нам положение этого вопроса за вторую половину 30-х годов и первую половину 40-х годов XIX столетия. Как мы видели из анализа фабричной ведомости от 1841 г. производительность предприятия достигла к этому году 217.700 рублей. Но торговые обороты, конечно, были значительно выше этой цифры. По счастливой случайности как раз от 1841 г. сохранились отчеты за некоторые ярмарки, что даёт нам возможность определить размер торговых оборотов с некоторою достоверностью. На Крещенской ярмарке в Харькове продано было на 150.000 руб. На ярмарке в Урюпине продано было на 80.000 руб. На Успенской ярмарке в Харькове продано было на 90.000 руб. На Крестовоздвиженской ярмарке в Кролевце продано было на 44.000 руб. На Покровской ярмарке в Харькове продано было на 39.000 руб. Итого: 403.000 руб. К этой цифре, подтверждаемой документальными данными, опираясь на сведения, относящиеся к ближайшим годам этого периода, следует прибавить оборот Нижегородской ярмарки, оценивая его минимум в 200.000 руб. и обороты таких крупных ярмарок, как Коренной, Сборной в Сумах, Холуйской, Роменской, Нежинской, а также обороты Петербургского комиссионера по продаже салфетки. Сведений за 1841 г. мы не имеем по отношению к указанным ярмаркам и Петербургу, но, сопоставляя данные за разные годы, дошедшие до нас, мы должны предположить, что в совокупности оценка соответствующих оборотов не должна быть ниже 200 — 300 тысяч. Следовательно, общий оборот фирмы к 1841 году колебался уже около цифры 800 — 900 тысяч рублей. Сопоставление цифры, характеризующей ценность фабричного производства, с цифрой торгового оборота, делаемого фирмой, с очевидностью показывает, какие серьезные операции по скупке товара и перепродаже его велись Петром Кузьмичем. Закупка холстов, равендуков, фламского полотна, салфеток велась им в самых широких размерах и торговля этими товарами составляла едва ли не 75% всего торгового оборота. Большое значение скупных операций нашло свой отголосок в некоторых из писем, сохранившихся от 30-х и 40-х годов. Пётр Кузьмич нередко указывает своим сыновьям, находившимся в различных ярмарках, на необходимость возможно скорее присылать ему деньги в виду того, что надо было спешить делать закупки холста, салфеток и равендуков на местных костромских и владимирских ярмарках. Ближайшими сотрудниками и помощниками Петра Кузьмича были его сыновья: Пётр (род. 1800 г. умер 1839 г.), Ксенофонт (род. 1806 г. ум. 1849 г.), Осип (род. 1806 г. ум. 1855 г.) и Александр (род. 1812 r, ум. 1889 г.). Первые десятилетия существования фирмы все торговые дела велись исключительно силами своей семьи. Приказчики появляются лишь около 30-х годов прошлого столетия, когда дело, видимо, настолько расширилось, что потребовались новые работники. Главное руководство делом находилось в руках Петра Кузьмича до последних дней его жизни. Ввиду частых отъездов его на ярмарки, ведение фабричного дела возложено было на Осипа Петровича, почти постоянно жившего при фабрике и редко отлучавшегося из дома. От Осипа Петровича исходили обыкновенно распоряжения относительно покупки пряжи, причём им указывалось, в каком количестве и какие сорта должны быть куплены. Пётр, Ксенофонт и Александр Петровичи вели торговое дело. Пётр Петрович ездил, главным образом, на Украинские ярмарки. Он умер в Сумах в 1839 г., во время ярмарки, от холеры.

Ярмарки центрального района находились в ведении Ксенофонта Петровича и Александра Петровича, причём Александр Петрович заведывал московским складом, а по смерти Петра Петровича стал часто ездить на Украинские ярмарки. Нередко ездил он и в Ирбит. В настоящее время трудно охарактеризовать деятельность каждого из сыновей Петра Кузьмича за отсутствием соответствующего материала. Ясна только личность Александра Петровича, но и то главным материалом характеристики служит уже его позднейшая деятельность в качестве руководителя всего предприятия. Письма 30-х годов лишь слабыми штрихами намечают характеры братьев. Письма Александра Петровича богаты обыкновенно фактами, дышат живым интересом к делу, предусмотрительностью. Он чаще других братьев комбинирует факты, набрасывает планы предстоящей работы фабрики, учитывая имеющиеся остатки товара и возможный спрос на ярмарках. В этих письмах сказывается будущий крупный делец и организатор. Деловые письма Ксенофонта Петровича нередко прерываются выражением чувства тоски по дому, рассуждениями по текущим семейным вопросам, излияниями чувств дружбы и сердечности. Несмотря на то, что он был старше Александра Петровича, он часто обращался к нему за советами и в письмах к нему иногда подписывался «ваш послушный брат». Видимо, это была мягкая натура, искавшая поддержки и сочувствия у людей сильных волей и духом. Писем Петра Петровича сохранилось слишком мало, чтобы на основании их можно было что-либо сказать о нём. Всегда лаконично, ограничиваясь лишь тем или иным деловым сообщением, писал Осип Петрович. Несомненно, при развитии дела до более или менее широких оборотов между Петром Кузьмичем и сыновьями, вносившими в дело дух смелой предприимчивости, новые приёмы ведения торговых операций, в смысле допущения большого кредита, чем это казалось возможными Петру Кузьмичу, привыкшему действовать крайне осторожно, возникали иногда некоторые трения, никогда, однако, не достигавшие, видимо, более или менее значительной остроты. В письме Петра Кузьмича к Александру Петровичу от 1842 г. встречается упрек в том, «что вы (т. е. братья) всё более распущаете в долги. Ксенофонт в Тамбове выпродал товару на 25.000 руб., а денег привез только 4000 руб. Что это за торговля?». Сыновья берегли отца, частое нездоровье его их беспокоило, они просили его оставаться дома и не трудиться ездить в далёкие путешествия на ярмарки. Но Петра Кузьмича тянуло к привычной деятельности и, несмотря на постоянные жалобы на нездоровье, за два года до смерти мы встречаем его в Нижегородской ярмарке. Фабричному производству и торговле он отдавал все свои силы, вкладывал в них всю свою душу. Блестящий успех основанного им предприятия был для него вполне заслуженной наградой за все понесенные хлопоты и труды. До настоящего времени сохранилось мало фактов, которые бы дали возможность живыми штрихами набросать его личность. Немногочисленные рассказы о нём, дошедшие до нашего времени, рисуют его хлопотливым хозяином, с утра до ночи занятым делом, строгим к себе и другим, горячим приверженцем старой веры, твёрдо придерживавшимся религиозных установлений старообрядчества и требовавшим выполнения их со стороны сыновей. Чрезвычайно интересным и важным является вопрос о том, когда Пётр Кузьмич вышел из крепостной зависимости. Точных сведений об этом не сохранилось и, лишь благодаря найденному в делах архива бывшего Департамента Торговли и Мануфактуры документу, явилась возможность пролить некоторый свет на этот вопрос. В вышеупомянутом архиве сохранилось отношение Костромского Гражданского Губернатора от 1823 г., в которому он доводит до сведения Департамента Мануфактуры и Внутренней торговли, что ему, ввиду того, что «по распоряжению верховного правительства, все вообще содержатели мануфактурных заведений обязаны на изделиях своих выставлять клеймы», некоторые из фабрикантов таковые клеймы представили. Среди фамилий фабрикантов встречается и имя Петра Коновалова. Из этого документа явствует, что в 1823 г. Петр Кузьмич был ещё крепостным. В прошении Пётр Кузьмич называет себя «крестьянином вотчины помещика А. П. Хрущова». В ведомостях же о состоянии красильного заведения от 1827 года Петр Кузьмич Коновалов именуется уже Кинешемским 2-й гильдии купцом. Сопоставляя эти два документа, заключаем, что Петр Кузьмич откупился на волю между 1823 и 1827 годами. По преданию откупился он за 2400 рублей. По-видимому, Пётр Кузьмич пользовался большим уважением со стороны общества.

 Сохранилось его письмо от 1838 г. к Александру Петровичу, из которого видно, что Кинешемские купцы настойчиво просили Петра Кузьмича принять на себя обязанности городского головы, и что Петру Кузьмичу стоило больших усилий отклонить от себя это почётное избрание. «Уведомляю о себе», – пишет он в этом письме, – «мы по cиё число всем благополучны. Меня Господь от выборов в головы избавил. Выбрали Ивана Дмитриевича, упросили. А меня защитили и избавили». Но защитили и избавили, как видно, не надолго. Через 4 года Петру Кузьмичу пришлось принимать экстренные меры для ограждения себя и своих сыновей от выборов на общественные должности. Вместе с другим фабрикантом Вичугского района и его приятелем Ив. Ив. Миндовским им была пожертвована Кинешемскому городскому обществу сумма в 6000 руб. на постройку в Кинешме гостиницы с тем, что, как гласит общественный приговор, «Миндовского и Коновалова, равно и детей их ни в какие по гражданскому обществу должности выбирать не будем впредь до 1851 г.». Из другого официального документа от 1843 г. мы видим, что в Кинешме, на площади, близ Гостинного двора Миндовским и Коноваловым был выстроен и передан в распоряжение города деревянный дом на каменном фундаменте с принадлежащим к нему таким же флигелем. Сложность созидавшегося дела, требовавшая от Петра Кузьмича самого напряжённого внимания, не позволяла ему уделить часть своего времени, опыта и влияния делу общественного служения.

Зато тогда, когда предприятие было упрочено, много поработал и при том с крупным успехом на пользу общества его сын и преемник Александр Петрович, с деятельностью которого в этом направлении читатели ознакомятся при дальнейшем изложении. Дорожа каждой чертой, каждым достоверным фактом, освещающим личность основателя нашей фирмы, не можем не привести одного документа, найденного в архиве при фабрике, подчеркивающего и гуманность Петра Кузьмича, и уважение, которым он пользовался. «В слёзном прошении», адресованном «милостивейшему государю и благотворителю» Петру Кузьмичу, некий крестьянин Баршев, ища защиты у Петра Кузьмича, передаёт печальную историю своих невзгод, живо рисующую помещичий и крестьянский быт первой трети прошлого столетия. Будучи земским, он потерял 100 рублей оброчных денег. «Немилосердные господа» не только взыскали с него эти деньги, но и наложили ещё штрафа в размере 30 р. Достать такую крупную для крестьянина сумму он мог лишь путём распродажи инвентаря и имущества; тогда он прибёг «под благотворительное милосердие Петра Кузьмича», от которого и получил 100 рублей. Но притеснения со стороны господ и управляющего имением всё продолжались и не давали Баршеву возможности оправиться и выплатить долг Петру Кузьмичу. Поэтому он обращался к нему с просьбой «принять на завод сына, который с великою охотою будет стараться до последней капли крови», и путем вычетов из жалованья погасит долг. Вместе с тем, «поелику ничем я теперь избежать не могу от строгости господ наших, как только единым Вашим милостивым пособием», Баршев просит Петра Кузьмича ходатайствовать за него пред господами и «предписать управителю нашему, чтобы он не выгнал меня из моего домишка и не наложил бы последнего для меня страдания». Неизвестно, ходатайствовал ли Петр Кузьмич за Баршева и, если ходатайствовал, то имело ли успех его ходатайство, но разбираемый нами документ с полной силой свидетельствует и об отзывчивости Петра Кузьмича и о том, что вера в его авторитет и его влияние в народе была немалая.

 Широкая популярность, которой Пётр Кузьмич пользовался в самых разнообразных кругах населения, нашла себе отзвуки в известном романе П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», где одно из главных действующих лиц, защищая необходимость развития кустарного ткацкого дела, в таких тёплых словах упоминает о Петре Кузьмиче Коновалове: «Да вот, к примеру, хоть Вичугу взять. До французского года ни одного ткача в той стороне не бывало, а теперь по трём уездам у мужиков только и дела, что скатерти да салфетки ткать. А как дело зачалось? Выискался смышлёный человек с хорошими достатком, нашего согласия был, по древнему благочестию, Коноваловым прозывался, завёл небольшое ткацкое заведение, с лёгкой его руки дело и пошло, да пошло. И разбогател народ и живёт теперь лучше здешнего... Побольше бы Коноваловых у нас было — хорошо бы народу жилось». Другое лицо этого романа, раздумывая о беседе по поводу необходимости развития в крестьянстве ткачества, вспоминало: «Слыхал и я про Коновалова. Добром поминают его по всему околодку, по всем ближним и дальним местам. Можно про такого человека сказать: Сеял добро, посыпал добром, жал добро, оделял добром и стало его имя честно и памятно в род и род». Пётр Кузьмич скончался 22 февраля 1846 года, 65-ти лет. Недомогал он, по-видимому, уже очень давно. Встречаются письма от 1836 г., в которых один из братьев сообщает другому, что «батюшка опять нездоров». До самых последних дней своей жизни Пётр Кузьмич не переставал интересоваться делом и принимал в нём живейшее участие. В письмах от 5/I и 8/I 1846 г. всего за полтора месяца до смерти, когда его положение было уже очень тяжёлое и в предстоящей печальной развязке близкие не сомневались, он всецело был занят фабричными вопросами и, сообщая сыну, что «на фабрике и по дому всё благополучно», указывал ему на то, что необходимо было купить «бумаги 13 кип». Умирая, он с полным удовлетворением мог взглянуть на пройденный жизненный путь и на совершенный им труд. Его энергией, его мыслью, его предприимчивостью было создано, путём личного неустанного труда, крупное дело. Начатое им, около сорока лет тому назад, в самых скромных размерах, к моменту заката его жизни, дело выросло в одно из значительных предприятий Костромской губернии, и сам он, когда-то скромный крестьянин и крепостной, сталь свободным человеком, окруженным общим уважением и почётом. Широко раздвинулся, ограниченный в былое время лишь ближайшими базарами, круг торговых операций основанного им дела, захватив чуть ли не всю Россию, сотни рабочих находили применение своим силам, получали заработок в предприятии, когда-то обслуживаемом личными силами Петра Кузьмича и его семьи, сотен тысяч рублей достигла ценность его производства. Качество выпускаемых из его фабрики тканей блестяще выдерживало сравнение с однородными тканями лучших фабрик своего времени, как это показывают многочисленные награды, полученные им на мануфактурных выставках. Так на выставке 1831 г. им получена серебряная медаль за «трудолюбие и искусство», на выставке 1833 г. золотая медаль и на мануфактурной выставке в Москве в 1843 г. — государственный герб. По смерти Петра Кузьмича из дела вышел Осип Петрович, основавший собственную фабрику. Ксенофонт Петрович и Александр Петрович в течение трёх лет вели перешедшее в их руки отцовское дело совместно, а затем, по смерти Ксенофонта Петровича, последовавшей в 1849 г., управление делом всецело перешло к Александру Петровичу. К сожалению, за довольно большой период с 1841 по 1858 год у нас нет никаких фактических сведений относительно роста фабричного производства и торговли. По-видимому, за эти 17 лет быстро шли вперёд и фабричное дело, и торговые операции. Этим успехам прежде всего содействовали общие условия русской хлопчатобумажной промышленности в России, вступившей в половину 40-х годов в новый фазис своего развития. В 1842 г. в Англии было отменено запрещение вывозить из страны бумагопрядильные машины. В силу этого бумагопрядильное производство в России, эта основа хлопчатобумажной промышленности, для которого отсутствие английских машин являлось непреодолимым тормозом к развитию, сразу быстрыми шагами пошло вперёд, достигло блестящих успехов и не замедлило сказаться в хозяйственной жизни страны в целом ряде фактов первостепенной важности.

"Товарищество мануфактур Ивана Коновалова с Сыном" (1812-1912) Часть II

За время с 1824 г. по 1833 г. в среднем в год ввоз в Poccию хлопка и пряжи выражался в следующих цифрах: 1824 – 1833 гг. 1844 г. было ввезено 1852 г. ХЛОПОК 100.000 пудов 590.000 пудов 1.750.000 пудов ПРЯЖА 400.000 пудов 600.000 пудов 11.000 пудов Другими словами, в первое двадцатилетие по введении в России покровительственной системы по отношению к отечественной хлопчатобумажной промышленности, путём установления запретительного тарифа на иностранные хлопчатобумажные изделия (1822 г.), привоз иностранной пряжи превышал привоз хлопка, в 1844 году цифры привоза хлопка и пряжи были почти равны, а в 1852 г. хлопка-сырца поступило в Poccию в 16 раз больше, чем пряжи. В связи с этим быстро росло число бумагопрядилен. В 1843 г. в России насчитывалось всего лишь 350.000 бумагопрядильных веретён, в 1853 г. их уже насчитывается 1.000.000 с производительностью в 1.200.000 пуд. Цена пряжи понизилась, а вместе с тем понизилась и цена хлопчатобумажных тканей, благодаря чему потребление их в народных массах увеличилось в широких размерах. Ткачам во второй половине 40-х годов предстояла втрое большая работа, чем в 30-х годах, станки из крестьянских изб стали переноситься в просторные светёлки, в которых помещались уже 30–40 и более станков. Домашняя форма промышленности, организованная капиталистически, сменялась более совершенной формой производства – мануфактурой, которая в свою очередь, в силу постоянного стремления производителя к удешевлению производства, обусловившего техническую революцию, была сменена ещё более совершенной формой производства – фабрикою с механическими двигателями. Что касается индивидуальной эволюции изучаемого нами предприятия П. К. Коновалова, то оно несколько опередило общий ход развития ткацкого дела в Костромском районе, так как к 1841 году у Петра Кузьмича уже были четыре ручных ткацких одна в деревне Бонячках и три в деревне Чегановой, т. е. ткацкие светёлки с более или менее значительными числом станов были Петром Кузьмичем организованы, по всей вероятности, еще в половине 30-х годов.

Вообще, фабрика Петра Кузьмича, будучи первой бумажной фабрикой в Костромской губ., по давности основания, в течение всего XIX века сохранила своё первенство, как по числу рабочих, занятых в ней, так и по размерам производства. Как мы увидим впоследствии, она была и наиболее благоустроенной из фабрик Вичугского района, рабочие казармы которой, организация больничного и школьного дела, по свидетельству компетентных современников, могли служить образцом для окружающих фабрик. В «Материалах для географии и статистики России», собранных офицерами генерального штаба по Костромской губернии, встречаются за некоторыми исключениями, вполне достоверные сведения, характеризующие положение хлопчатобумажной промышленности Костромской губернии в половине XIX столетия, а также и отдельных бумажных фабрик за это время. На основании их в 1858 году положение хлопчатобумажной промышленности Костромской губернии и фабрики, основанной Петром Кузьмичем и находившейся к тому времени во владении и управлении Александра Петровича, рисуется в следующих чертах. По обширности производства бумажная промышленность занимала в то время, как она занимает его и в настоящий момент, первое место между фабриками и заводами Костромской губернии. Она значительно превосходила другие отрасли промышленной деятельности этой губернии, большими капиталами, вложенными в нее, большим числом рабочих рук, занятых в ней, а также количеством и разнообразием потребляемых бумажными фабриками материалов и своим влиянием на благосостояние местных жителей. По наибольшему количеству выделки бумажных изделий первое место в Костромской губернии занимал Кинешемский уезд и особенно с. Вичуга с его окрестностями, дер. Бонячки, Старая Гольчиха, Новая Гольчиха, Тезиха, Матвеиха, Пестовка. На всех бумажных фабриках губернии работали до 4 000 вольнонаёмных мастеров и рабочих и до 2600 мальчиков, называвшихся шпульниками. Кроме рабочих, находившихся на фабриках, производством бумажных изделий для фабрики занимались до 8 400 крестьянских семейств ближайших сёл и деревень. Общее число крестьян, занятых в хлопчатобумажной промышленности, достигало таким образом 20 000 человек. Заработок рабочих выражался в следующих цифрах: Мастера зарабатывали в год от 100 до 250 руб. сер. Годовые рабочие зарабатывали в год от 50 до 75 руб. сер. Недельные зарабатывали от 1 р. 25 к. до 1 р. 75 к. в неделю. Шпульники зарабатывали от 8 руб. до 9 руб. со 100 мотков. За исключением фабрики А. П. Коновалова, поставившего в 1857 г. первую паровую машину, на всех других фабриках машины-голландры, набивные цилиндры, барабанные сушильни и колотилки приводились в движение не паром, в лошадьми. По данным вышеуказанных «Материалов» на фабриках Костромской губернии в 1858 г. вырабатывалось бумажных изделий на сумму 3.206 275 руб. Помимо этого бумажным производством занимались многие крестьяне, выделывая в год разных изделий на сумму от 1000 до 50.000 руб. Вичугские купцы определяли ценность бумажных изделий, вырабатываемых в Костромской губ., в 7.000.000 рублей. Цифра эта ни в коем случае не может считаться преувеличенною. Годовые обороты наиболее крупных фабрикантов, производивших торговлю почти исключительно бумажными изделиями, достигали 5 355.000 рублей. Наибольшие обороты, достигаемые отдельными фабрикантами согласно данных вышеупомянутого исследования были таковы: Александр Коновалов Иван Коновалов *) Наталья Разорёнова Галактион Миндовский Фёдор Миндовский Александр Миндовский 1.600.000 руб. 650.000 руб. 560.000 руб. 450.000 руб. 360.000 руб. 300.000 руб. ОБЩИЕ ЗАТРАТЫ НА МАТЕРИАЛЫ (рубли) 635.125 279.550 246.250 195.790 161.175 128.670. ПРЯЖИ КУПЛЕНО (пуды) 35.000 15.000 15.000 12.000 10.000 8.000 ПРЯЖИ КУПЛЕНО (рубли) 525.000 225.000 225.000 180.000 150.000 120.000 *) Дальний родственник Александра Петровича Коновалова, имевший совершенно самостоятельное дело. Ценность годового производства отдельных фабрик за 1858 г. определялась следующими цифрами: Александр Коновалов Иван Коновалов Наталья Разорёнова Галактион Миндовский Фёдор Миндовский Александр Миндовский 569.375 руб. 314.000 руб. 383.900 руб. 156.500 руб. 151.500 руб. 165.000 руб. Фабрикою Коновалова вырабатывались в это время следующие изделия: Название товара Число кусков Цена за кусок. Рубли. На сумму. Рубли. Бязь широкая 9 вершк. Бязь узкая от 4-7 вершк. Китайка крашеная Миткаль Нанка. Даба Зон Прочих изделий 8.000 7.000 12.000 тюм. 15.000 тюм. 3.500 тюм. 15.000 тюн. 1.500 3,5 5 10 5,5 4,75 15,5 4.5 28.000 35.000 120.000 82.500 16.625 232.500 6.750 48.000 Итого 569.375 Затраты фабрикантов на материалы достигали 2.400 000 рублей. В «Материалах» приведена следующая таблица, дающая представление о затратах наиболее крупных фабрикантов на материалы вообще и на пряжу в частности: Александр Коновалов Иван Коновалов Наталья Разорёнова Галактион Миндовский Фёдор Миндовский Александр Миндовский ОБЩИЕ ЗАТРАТЫ НА МАТЕРИАЛЫ (рубли) 635.125 279.550 246.250 195.790 161.175 128.670. ПРЯЖИ КУПЛЕНО (пуды) 35.000 15.000 15.000 12.000 10.000 8.000 ПРЯЖИ КУПЛЕНО (рубли) 525.000 225.000 225.000 180.000 150.000 120.000 В 1858 г. в исследуемом районе насчитывалось 16 более или менее крупных фабрикантов Заработная плата, выдаваемая ими мастерам и рабочим, занятым на их фабриках, а также и крестьянам за тканьё изделий из раздаваемой им пряжи, определялась цифрою в 418.050 руб. При этом Александр Коновалов выплачивал Иван Коновалов выплачивал Наталья Разорёнова выплачивала Галактион Миндовский выплачивал Фёдор Миндовский выплачивал Александр Миндовский выплачивал 74.800 руб. 61.200 руб. 56.450 руб. 25.150 руб. 23.800 руб. 15.400 руб. Нижеследующая таблица характеризует состав и численность рабочих на фабрике Александра Петровича, размер жалованья, которое им выплачивалось, а также и число крестьянских семейств, которым раздавались клубы для тканья, и сумму заработка зтих семейств: Жалованье в год Число мастеров 7 Жалованье в год 100-250 руб. В год жалованья уплачивалось 29.800 руб. Число рабочих 450 Жалованье в год 50-70 руб. Число шпульников 430 Со 100 клубов 8,5 коп. Число семейств, занимающихся вытаканием клубов 2.100 В год уплачивалось за вытакание клубов 45.000 руб. Число раздаваемых клубов 18.000 Средняя цена за клуб 2,5 руб. Итого 74.800 руб.

Отметим, на основании данных рассматриваемого нами исследования, что сбыт изделий фабрик Вичугских фабрикантов распределялся таким образом: 1) Китайка – внутри России, на Нижегородской и Ростовской ярмарках. 2) Миткаль и Нанка – на Нижегородской, Ростовской и Украинских ярмарках. 3) Бязь широкая – на Украинских ярмарках, особенно много её шло в Крым. 4) Бязь узкая – на Ирбитской ярмарке, откуда она шла в Сибирь, Киргизские степи, на Оренбургскую и Уральскую линии, много её отправлялось и на Дон. 5) Даба сбывалась главным образом в Сибири. Изучая статистический материал, сообщаемый нам вышеупомянутым официальным изданием, мы можем быть твёрдо уверены в том, то все приведённые цифры, если несколько уклоняются от действительности, то только в смысле некоторого умаления соответствующих данных, но не в смысле их преувеличения. Во всяком случае основные факты и их соотношения эти цифры рисуют правильно. Господствующее положение фабрики Александра Петровича Коновалова в половине XIX века в области хлопчатобумажной промышленности Вичугского района, а вместе с тем и Костромской губернии вообще, так как Вичугский район занимал первенствующее место, вне всяких сомнений. Притом, как показывают цифры торговых оборотов наиболее значительных фабрикантов, а также и ценность их годового фабричного производства, размер затрат на покупку материалов и размер заработной платы, выдаваемой рабочим, фабрика Александра Петровича, принимая во внимание масштаб того времени, была громадным предприятием, оставлявшим далеко позади за собою даже наиболее крупные предприятия Вичугского района. Рост оборота за период с 1841 г. по 1858 г., т. е. за те года, сведения о которых до нас сохранились, чрезвычайно значителен. С 800.000 – 900.000 рублей оборот возрос до 1.600.000 рублей. Интересно отметить, что в 1858 г., так же как и в 1841 году, торговые операции по скупке товара других фабрик и перепродажа его играли очень значительную роль. Ценность годового фабричного производства за этот год определялась в 569.375 руб., а годовой оборот предприятия исчислялся в 1.600.000 р., т. е. 2/3 годового оборота падало на чисто торговые операции. По сравнению с 1841 г. замечается некоторая тенденция к усилению значения в общем обороте своих фабрикатов. Перекупщиками изделий чужих фабрик были, как показывают вышеизложенные цифровые данные, – и прочие фабриканты, но из них по величине торговых операций особенно выделяется Александр Петрович. Будучи, следовательно, крупным бумажным фабрикантом Костромской губернии, Александр Петрович был вместе с тем и весьма крупным коммерсантом в этой области. Что касается ассортимента товаров, вырабатывавшихся фабрикою Александра Петровича, то здесь по сравнению с 1841 г. были достигнуты крупные успехи. Оставаясь, как и в прошлом, в области бумажной пестряди, предназначенной для широких масс крестьянского населения Малороссии, Сибири, а также и для вывоза в Азию, Александр Петрович ввёл в ассортименте вырабатываемых фабрикою тканей целый ряд новых сортов, имевших большой успех. В 1841 г. фабрикою не вырабатывались ни бязь узкая и широкая, ни даба, ни зоны. В фабричном производстве 1858 г. эти сорта занимают почётные места, причём выработка дабы достигает 40% стоимости всех выпускаемых фабрикою товаров, а бязь – 11%. В перечне тканей, вырабатываемых фабрикою, есть графа «Прочие изделия», ценность этих «прочих изделий» определяется в значительную цифру — 48.000 руб. По-видимому, сюда относятся салфетки десертные, гирные, а также и скатерти, т. е. товары, вырабатываемые из льняной пряжи. Стоимость этих сортов в общей ценности выпуска фабрики в 1841 г. равнялась всего лишь 8000 руб., другими словами, была ниже 40% общей ценности выпуска; в 1858 г. употребление льняной пряжи значительно возрастает — ценность товаров, вырабатываемых из льняной пряжи достигает уже 8% общей стоимости фабричного выпуска. Чрезвычайно интересный факт, отмечающий начало возрождения льняной промышленности после кризиса, пережитого в начале XIX столетия. Уменье Александра Петровича ориентироваться в потребностях народной массы в смысле определения той ткани, которая будет пользоваться наибольшими спросом, отлично документируется фактом выработки бязи. И. Аксаков в своём исследовании об украинских ярмарках, относящемся к 50-м годам XIX столетия, сообщает следующее: «Весьма замечательна по сбыту своему бумажная материя, известная у торговцев под именем американского или одесского полотна, или бязи. Американским оно называется потому, что первые его стали вырабатывать американцы, одесским же потому, что прежде всего оно появилось в Одессе. Переимчивые кинешемцы, встретив эту материю в своём украинском ярмарочном кочевании, завели тканьё бязи у себя на фабриках, а вскоре затем русская бязь появилась в продаже на Украйне, у Коновалова и других фабрикантов». Что касается вопроса распределения товаров, вырабатываемых фабрикою, а также и скупных товаров, то, как мы видели, район сбыта в существенных чертах остался тем же, что был и в 1841 г.

В силу того, что в ширь национальный рынок был захвачен ещё в 30-е годы, прогресс в торговой области мог заключаться лишь в росте интенсивности эксплуатации этого рынка. Крупное увеличение торговых оборотов показывает, что эта задача была разрешена блестяще. Следует отметить, что в конце 40-х годов Александром Петровичем был открыт второй постоянный склад в Харькове. Заканчивая характеристику предприятия Александра Петровича по данным, относящимся к 1858 г., должно остановиться на большом числе рабочих, занятых на его фабрике, а также на исключительно большом числе крестьянских семейств, которым пряжа раздавалась для ткачества. На крупнейших бумажных фабриках Вичугского района в указанное нами время насчитывалось 360, 350, 175 рабочих, в то время, как на фабрике Александра Петровича работали 450 человек. Ещё более факт значительности предприятия Александра Петровича в ряду современных ему предприятий выясняется из сопоставления числа крестьянских семейств, которым раздавались основы для тканья Александром Петровичем и другими фабрикантами. Две тысячи сто семейств крестьянских находили себе заработок и, следовательно, серьёзную поддержку в своём бюджете, благодаря отпуску им основ из раздаточной конторы Александра Петровича. Трудно учесть всю важность, всё значение этого факта для благосостояния значительной части местного населения, но, во всяком случае, мало кто из других местных фабрикантов мог указать на такое значительное число крестьянских семейств, которым бы он давал возможность заработка, как Александр Петрович. Наибольшие цифры крестьянских семейств, которым производилась раздача отдельными фабрикантами, было 1200, 960, 700, 600 и менее. Яркая характеристика предприятия в 1858 г., набросать которую дают возможность цифры официального издания, приобретает особенное значение в виду того обстоятельства, что приблизительно с этого года предприятие начинает быстро менять свою физиономию, благодаря постоянным усилиям Александра Петровича применять в производстве новейшие завоевания техники и реорганизовать его согласно принципа наибольшей производительности, не останавливаясь и здесь, когда это нужно перед тем, чтобы решительно порвать с традициями прошлого. Данные, рисующие положение фабрики в 1858 г., являются вместе с тем показателем того максимального развития, которого могло достигнуть фабричное дело, оставаясь в рамках, установленных принципами прошлого времени. Дальнейшее сохранение их неизбежно повело бы к упадку всего предприятия. При домашней форме промышленности господствовала примитивная ручная техника, отсутствовало разделение труда, производитель принимал участие во всех фазах производства и, оставаясь в тоже время крестьянином, был связан со своим сельским хозяйством самыми живыми нитями. Мануфактура, сменившая домашнюю форму производства, ведёт за собою разделение труда, расширение производства, увеличение капитала, вложенного в производство, и торговых оборотов, но не вносит существенных изменений в технику производства. Предприниматель уже обособляется от занятых в производстве рабочих. Связанный со многими из них в прошлом личными отношениями, близкий им по основам своего миросозерцания, он хорошо знает их нужды, их быт, но в тоже время, в силу своего нового положения руководителя крупного предприятия и обладателя больших средств, он приходить в соприкосновение с людьми другого круга, уровень его потребностей повышается, растут материальные и духовные запросы. Пётр Кузьмич и его сыновья, за исключением Александра Петровича, жили и действовали в ту эпоху, когда господствовали первые две формы промышленности. Александру Петровичу суждено было жить и действовать и тогда, когда мануфактурный строй промышленности уступил место крупной машинной индустрии, внесшей радикальные изменения, как в производство, так и во все условия личной и общественной жизни людей, имевших то или иное отношение к фабрично-заводскому делу. Крупная машинная индустрия начинает овладевать хлопчатобумажной промышленностью около 60-х годов прошлого столетия. Медленное развитие техники производства, свойственное мануфактуре, сменяется лихорадочным техническим прогрессом, широким применением механической силы, реорганизацией производства на рациональных началах. Вместе с этим рушатся почти окончательно традиции патриархального быта. Руководители предприятий отделяются от занятых в предприятии рабочих, образуют самостоятельную общественную единицу, призванную к решению серьезнейших задач национального и государственного значения. Деятельность Александра Петровича Коновалова в конце 50-х годов и позже всецело протекает в новых условиях и заслугою его является то, что он сумел примениться к этим новым условиям, вовремя использовать их в целях дальнейшего укрепления и процветания предприятия, основанного его отцом Петром Кузьмичём Коноваловым.

Александр Петрович Коновалов (1812-1889) Иван Александрович Коновалов ( 1850-1924) Александр Иванович Коновалов (1875-1949)
 Александр Петрович Коновалов (1812-1889) Иван Александрович Коновалов ( 1850-1924) Александр Иванович Коновалов (1875-1949) 

 

В начало раздела "Текстиль">>>