Сердечная дружба
В Государственном музее-заповеднике «Царское Село» завершила свою работу Х ежегодная научная конференция. В отличие от предшествовавших мероприятий, на сей раз все без исключения доклады касались русско-германских культурных связей. Во многом это объяснялось тем, что 2004 год был годом Германии в России. |
Форма генерала 2–го Саксонского артиллерийского №28 полка (ГМЗ Царское Село)
Диапазон выступлений был достаточно широким, поэтому, говоря о конференции, мы остановимся только на одном аспекте русско-немецких отношений — «сердечной дружбе», связывавшей династии Романовых и Гогенцоллернов.
Когда зародилась эта дружба? Наверное, в ночь с 3 на 4 ноября 1805 года в Потсдаме, когда возле гроба Фридриха Великого два царствующих монарха — Александр I и Фридрих-Вильгельм III, в присутствии супруги последнего, королевы Луизы, торжественно поклялись друг другу в «вечном союзе».
В последующие семь лет этот союз прошел через серьезные испытания. Сначала Александр I и Фридрих-Вильгельм III вместе боролись против Наполеона, а затем прусские войска вместе с французами принимали участие в походе на Россию. Но вот грянул судьбоносный 1813 год, когда русские и пруссаки плечом к плечу бились под Кульмом, Кацбахом, Лейпцигом. Чуть позже было триумфальное вступление в Париж, свержение «узурпатора» и Венский конгресс, определивший на последующее столетие судьбы всей Европы.
С этого момента союз между Петербургом и Берлином обрел «второе дыхание», причем на сей раз он оказался скреплен еще и династическими связями. Прусская принцесса Шарлотта — дочь Фридриха-Вильгельма III и любимая сестра будущего короля Фридриха-Вильгельма IV, выйдя замуж за великого князя Николая Павловича, перешла в православие и приняла имя Александры Федоровны. Здесь следует отметить, что и до этого Романовы не раз женились на немецких принцессах, но все они были представительницами мелких германских княжеств. Пруссия же в начале XIX века к ним уже никак не относилась.
Нас, впрочем, интересуют не столько дипломатические хитросплетения и матримониальные отношения, сколько вопросы, относящиеся к материальной сфере. Ведь тесные культурные контакты между Петербургом и Берлином определялись, в первую очередь, династическими связями, причем личные вкусы и пристрастия высочайших особ влияли на формирование новых стилей в искусстве. Так, если касаться бытовой сферы, то судить о господствующих модных веяниях можно по тому, какими именно «презентами» обменивались между собой венценосные родственники.
Именно этой теме был посвящен доклад заместителя генерального директора по научной работе ГМЗ «Царское Село» Ираиды Куртовны Ботт «Подарок прусского кронпринца». Летом 1818 года король Фридрих-Вильгельм III вместе со своим сыном-кронпринцем посетил Петербург, где великая княгиня Александра Федоровна родила сына, ставшего через несколько лет императором Александром II. Среди подарков, поднесенных кронпринцем своей сестре, оказалась и шкатулка из розового дерева, на крышке которой было изображено имение прусских королей Фрайенвальде.
Форма служебная полковника Королевского прусского бранденбургского кирасирского Императора Николая I №6 полка (ГМЗ Царское Село)
И для кронпринца, и для его сестры это поместье являлось местом, где они провели свои самые счастливые детские годы. Однако необходимо учитывать и еще одно обстоятельство, имеющее самое непосредственное отношение к культурным пристрастиям Фридриха-Вильгельма и принцессы Шарлотты. Оба они всерьез интересовались Средневековьем и, по мнению Ботт, «господство «готики» в русском искусстве 1820–1830-х годов во многом определялось отношением к этому художественному феномену Александры Федоровны. Она выросла на поэзии Гете и Шиллера, увлекалась творчеством романтиков, разделяла «искренние немецкие надежды» старшего брата, владевшего языком «глубочайших мистических символов, понятным им обоим».
Как можно догадаться, преподнося в дар сестре шкатулку с видом псевдосредневекового идиллического поместья, кронпринц объяснялся с сестрой на понятном ей языке. Но самое главное заключалось в том, что этот же язык понимал и еще один коронованный «рыцарь на троне» — супруг Александры Федоровны Николай I.
Можно сказать, что альянс России и Пруссии держался не только на чисто практических соображениях, но и на приверженности монархов двух стран одним и тем же ценностям. Все стало меняться, как только место «рыцарей на троне» заняли прагматично настроенные монархи.
Во время Крымской войны воспоминания о клятве у гроба Фридриха Великого так и не заставили Вильгельма I прийти на помощь истекавшему кровью союзнику. Однако, подобную осторожность, конечно же, никак нельзя приравнять к предательству. Так что альянс Петербург — Берлин худо-бедно продолжал функционировать и в 1860–1880-е годы. Другое дело, что теперь Пруссия, до этого послушно следовавшая в фарватере российской политики, стала вести собственную игру, небезуспешно пытаясь выступить в роли объединителя Германии.
В любом случае, возросшая самостоятельность Гогенцоллернов не мешала сохранять прежние отношения «сердечной дружбы» и создавать новые династические союзы с Романовыми. Во всяком случае, брак цесаревича Александра Николаевича был также устроен при самом активном участии Берлина. Супругой будущего императора Александра II стала Максимилиана Вильгельмина Августа (получившая в православии имя Мария Александровна) — принцесса из маленького и абсолютно зависимого от Пруссии Гессен-Дармштадтского герцогства. Подробностям этого бракосочетания был посвящен зачитанный на конференции доклад исследовательницы из Санкт-Петербургского университета Е.И. Жерихиной «Приданое цесаревны Марии Александровны».
Форма генерала 2–го Саксонского артиллерийского №28 полка (ГМЗ Царское Село)
Почти сразу же после прибытия в Петербург невеста цесаревича попала под опеку своей будущей свекрови Александры Федоровны. Российская императрица обратила внимание на недостаток платьев и белья у принцессы, добившись от Николая I, чтобы он выделил 100 тысяч рублей для закупки приданного. Заметим, что подготовка приданного, как правило, лежит на родителях невесты, но в данном случае было сделано исключение.
Правда, закупать пришлось только обувь, платье, белье, галантерею и предметы туалета. Количество привезенных принцессой драгоценностей, мехов, сервизов, бронзы и предметов сочли вполне достаточным. Общая сумма закупок «потянула» на 75 тысяч рублей, оставшиеся 25 тысяч были возвращены в Государственное Казначейство. По мнению Жерихиной, «Приданное, приготовленное русским двором для будущей невестки императора, показывает отеческую заботу и теплое отношение к ней родственников — императрицы Александры Федоровны и Николая I. Юная немецкая принцесса, приехавшая в незнакомую страну, попала в лоно любящей и, главное, заботливой семьи». Однако здесь следует указать и на другую сторону медали. Будучи обязанной всем, вплоть до белья и чулок, императрице Александре Федоровне, невеста цесаревича сразу же оказалась связанной с представителями «проберлинского лобби» в Петербурге. И тот факт, что, взойдя на престол, Александр II, порой даже в ущерб интересам России, в целом ряде вопросов шел навстречу Пруссии, можно объяснить, в том числе, и влиянием его супруги. Правда, по мере развития романа с княжной Долгоруковой, мнение Марии Александровны уже не имело особого значения. В конце концов, после смерти императрицы вместо русско-германского альянса начал складываться новый русско-французский альянс, окончательно оформившийся в правление Александра III.
«Царь-миротворец», бесспорно, являлся сторонником профранцузской ориентации, а вот его сын Николай II предпринял последнюю попытку восстановить традиционный союз между Петербургом и Берлином. Берлин теперь был столицей не только Пруссии, но и всей Германии…
Александр I и Фридрих-Вильгельм III, Николай I и Фридрих-Вильгельм IV, Александр II и Вильгельм I… Характеризуя свои отношения, все эти монархи не переставали пользоваться словами «сердечная дружба». Ну, а поскольку реальная политическая обстановка этой дружбе никак не способствовала, то главным средством ее закрепления по-прежнему оставались междинастические браки. Очередной немкой, вышедшей замуж за русского цесаревича, стала принцесса Алиса Гессенская, также принявшая в православии имя Александры Федоровны. Таким образом, два русских царя с именем Николай были женаты на полных тезках. Уже одно это обстоятельство казалось знаковым. Возможно, именно исторические ассоциации способствовали тому, что Николай II и Вильгельм II одно время искренне тянулись друг к другу. Они часто встречались и даже имели общие интересы, лежавшие, прежде всего, в военной сфере.
И пусть внешнеполитические противоречия никуда не исчезли, ничто не мешало двум монархам обмениваться любезностями. Так, Вильгельм II был почетным шефом нескольких русских полков. Как следует из доклада сотрудника ГМЗ «Царское Село» Алексея Сергеевича Рогатнева «Германские шефские мундиры из гардероба Николая II в Александровском дворце», его венценосный кузен Николай II являлся шефом и офицером сразу семи полков германской армии: 1-го Вестфальского № 8, Королевского Прусского гвардейского гренадерского императора Александра I № 1 (аналог нашей «петровской» бригады), 1-го Баварского шеволежерского, 2-го лейб-драгунского Гессенского № 24, 2-го Саксонского артиллерийского № 28, Королевства Прусского Бранденбургского кирасирского императора Николая I № 6 и Королевства Прусского 2-го гвардейского драгунского, а также капитаном 1-го ранга Императорского германского флота.
Принадлежавшие Николаю II мундиры вышеуказанных частей составляют одну из наиболее ценных коллекций воинского обмундирования, хранящихся в экспозиции Царскосельского музея-заповедника. Любопытно, что эта коллекция сравнительно благополучно пережила революционные бури (пропало лишь несколько пар обуви), а также эвакуацию времен Великой Отечественной. Перенесла она и русско-германскую «сердечную дружбу», которая закончилась еще в 1914-м.
Конец этой дружбы не пошел на пользу ни одному из партнеров. В 1917 году рухнула Российская империя, а спустя год и Германская. Как следствие, обе страны получили еще одну мировую войну — самую кровавую из тех, что знала история. Вот только лидерами России и Германии в этой войне были уже не благородные монархи, а люди совершенно иного склада, которые не были родственниками, не обменивались подарками, и, самое главное, даже понятия не имели о том, что такое «сердечная дружба».